Несгибаемый - Марина Агекян (2021)

Эрик застонал от боли и прижал пальцы к вискам, чтобы сдержать очередной стон. Ветер пробирал насквозь, мрак ночи сгустился настолько, что ничего невозможно было разглядеть. Почти как в его омертвевшей душе, которая так внезапно ожила. Он не понимал, почему так произошло. К чему было пробуждать его к жизни? Он смирился и был готов прожить остаток жизни во тьме и пустоте. Он ничего не просил у жизни. Он так чертовски устал от этой жизни. Но и сейчас Эрик не мог пошевелиться. Почти так же, как в тот день две недели назад, когда встретил Клэр.

Даже сегодня, сидя на улице в кромешной тьме, Эрик до боли хорошо помнил, чем она пахла тогда. Тонкий аромат фиалок и ландышей, перемешанный с будоражащим шлейфом пачулей. Он никогда не обращал внимания на то, как пахнет женщина, но теперь запах ландышей преследовал его во сне и наяву. Еще и потому, что одинокий стебелек до сих пор хранился в нагрудном кармане его сюртука…

Он так и не ушел тогда, и позволил загнать себя в еще более опасную ловушку.

Клэр… Она с такой будоражащей улыбкой смотрела на него и качала головой, не представляя, как можно не знать Бетховена.

«Теперь я вас вижу…»

Она не могла видеть его. Она не видела того, кем он был на самом деле, иначе ни за что бы не пригласила его на музыкальный вечер своего дяди.

Вечер, который он действительно не собирался посетить. После возвращения домой он почти ни с кем не общался, никого не мог видеть. Ему было больно даже видеться с родными. Физически тяжело находиться среди множества людей. Он начинал задыхаться, когда толпа окружала его. Эрик знал, что это невозможно для него, и всё же обнаружил себя стоявшим у дверей большого зала в доме ее дяди.

И лишь когда он увидел ее, увидел Клэр, только тогда Эрик понял, что пришел туда только для того, чтобы убедиться, что все это не снится ему. Должен был убедиться, так ли прекрасно касаться ее, как он помнил…

Это оказалось даже прекраснее, чем он мог себе представить. Прекраснее он ничего никогда в жизни не ощущал…

Сердце на мгновение сжалось от мучительной боли, когда Эрик вспомнил, какой ошеломляюще красивой она была тогда, стоя под яркими лучами хрустальных люстр, так что невозможно было перестать смотреть на нее. Клэр… Он не видел картины более прекрасной, чем она. И знал совершенно точно, что даже умирая, закрыв глаза, будет видеть только ее. Только в том самом белом с кружевами, расшитом жемчугами пышном наряде с узкой талией и глубоким вырезом, подчеркивающим идеальную линию ее груди.

У него замирало сердце, когда она обращалась к нему, Эрик не видел никого кроме нее. Поэтому и сумел остаться там. И снова сделал то, что не смог бы сделать после своего возвращения.

Родные, вероятно, были ошеломлены не меньше, когда он пригласил ее на танец. Но Эрик ничего не мог поделать с собой. Ее так часто уводили от него, что он просто не видел другого выхода. Он задыхался, когда ее не было рядом, и переставал дышать, когда она вновь оказывалась подле него.

Он не мог забыть потрясение, которое парализовало его, когда снова коснулся ее. Коснулся тогда, когда это было совершенно невозможно для него. И вновь Эрику пришлось убедиться в том, что он не прав. Касаться Клэр было не просто легко. Его охватил благоговейный трепет, когда он ощутил прижатое к себе девичье тело. Когда она сжала его руку в ответ так, будто это было самое естественное, что могло произойти с ними…

Эрик сокрушенно покачал головой.

Подумать только, но он признался ей в том, что читал биографию ее любимого Бетховена. Прочитал в тот же вечер, когда впервые увидел ее. Никогда бы Эрик не подумал, что глаза могут так ярко сверкать, но в тот момент, когда она это узнала, ее глаза вспыхнули таким неугасимым светом, будто он бросил к ее ногам целый мир. А потом он подумал о том, что, возможно, так бы и сделал, если бы она попросила его об этом… Даже если бы не просила…