Выбираю тебя - Элли Эверхарт

— …прямой эфир из Де-Мойна, штат Айова. Сегодня мы возьмем интервью у местных жителей по поводу их отношения о предстоящем визите президента в штат, — сообщает пожилой седовласый мужчина. Он стоит в центре Де-Мойна и, укутанный в длинное пальто и шарф, выглядит так, словно замерзает до смерти. Бедный парень. Почему они заставляют репортеров торчать на улице? В последний раз, когда я общалась с Фрэнком, он сказал, что в Айове уже почти зима и была метель.

— Что смотришь? — Гаррет возвращается — с обнаженным торсом и полотенцем, обмтанным вокруг бедрах. Он бросает взгляд на телевизор. — Следишь за политикой?

— Нет. Терпеть не могу политику. Смотрю только потому, что они в Де-Мойне. Выборы — единственное время, когда Айова попадает в новости.

Он достает несколько вещей из шкафа.

— Мой отец одержим политикой. Он тратит кучу денег, поддерживая эти кампании. Я даже не знаю, что он получает взамен.

— О чем ты?

— Вся политическая ерунда вертится вокруг взяток и коррупции. А мой отец предоставляет доступ к банковскому счету, как и остальные при деньгах. — Гаррет поворачивается к телевизору, на экране которого выстраиваются на сцене четверо человек. — Видишь того парня? — Он указывает на мужчину среднего возраста с темными волосами, зачесанными назад, и с фальшивой улыбкой на лице. — У отцовском доме через несколько недель состоится кампания по сбору средств для него.

— Ничего не знаю об этом парне, но он походит на лжеца с фальшивой улыбкой и отбеленными зубами. Похоже, она у всех такая.

Гаррет надевает футболку, потом останавливается, держась за полотенце на талии.

— Я его сейчас сниму, так что тебе лучше отвернуться.

— Я смотрю телевизор и не взгляну в твою сторону. Даже если бы я что-то увидела, мне все равно.

— Ладно. — Полотенце падает вниз, и я сразу отворачиваюсь в сторону. Он усмехается. — Так и знал, что ты не станешь смотреть. — Я слышу, как он натягивает джинсы. — Всё, я готов.

Я снова смотрю на него, и он полностью одет. Гаррет подходит и садится на кровать.

— Чем хочешь заняться? Еще поспать? Позавтракать? — Он делает паузу. — Или объяснить мне, что случилось вчера вечером? Потому что мне кажется, нам нужно это обсудить.

— Нечего тут обсуждать.

— Ты бы не пришла на вечеринку, разве только в крайнем случае. Вчера вечером ты говорила что-то о своей матери и письме. Откуда оно у тебя?

Я молчу, не зная, хочу ли, чтобы он узнал о письме. Но первую часть истории я уже открыла ему ночью, так что он вполне может узнать и вторую.

— Письмо было в посылке, которую Фрэнк прислал мне на день рождения. Моя мама написала его, когда я была совсем маленькой. Я должна была получить его в случае, если с ней что-нибудь произойдет.

— Почему твоя мама вообще допускала подобное? Почему она считала, что может умереть в тридцать лет?

— Если я расскажу тебе, ты должен поклясться, что никому не проболтаешься, хорошо?

— Да. Давай.

— В том письме мама написала, что ее изнасиловали. А потом она узнала, что беременна мной.

Он кивает.

— Да, ты говорила вчера вечером. Выходит, она никогда не рассказывала тебе?

— Нет. Никогда. И это еще не все. Она сообщила, что человек, сотворивший с ней такое, подкупил полицию, работников больницы — практически все, чтобы скрыть содеянное. А потом кто-то позвонил ей с угрозами. Когда она рассказала обо всем адвокату, то через несколько дней дом ее родителей взорвался, и они погибли. Она боялась стать следующей.

Гаррет молчит, так что я продолжаю:

— Не знаю, стоит ли всему этому верить, но зачем ей выдумывать такое?

— Как она познакомилась с тем типом? Он знали друг друга?

— Она подрабатывала стажером в политической кампании и изучала в колледже политологию. Тот тип работал на кампанию в другом штате. Она не сказала, как его звали.

Гаррет снова молчит.

— Гаррет? Ты как-то притих. Скажи что-нибудь.