Загубленная добродетель - Кора Рейли

Сантино кивнул, и мы вместе направились к лужайке у основания Эйфелевой башни. К моему удивлению, мы были не единственными людьми. Несколько человек отложили одеяла и сидели на траве, пили вино и болтали.

«Давай сделаем то же самое».

«У нас нет одеяла».

Я указал на одного из уличных торговцев, которые продавали все, от маленьких банальных Эйфелевых башен, поддельных часов Cartier и зонтиков MCM до одеял с логотипом Louis Vuitton. Сантино подошел к мужчине и торговался почти десять минут, пока мы не получили одеяло за половину цены и зонтик бесплатно. Мы устроились на одеяле. Земля была все еще холодной, еще не прогретой солнцем, но я не возражал. Я просто хотел насладиться солнцем на своей коже, даже если моя задница замерзла.

«Могло быть и хуже», — пробормотал я. «Большинство людей убило бы за твою работу».

Сантино опустился рядом со мной. «Сегодня был один из моих лучших рабочих дней».

Я усмехнулся и откинулся на спину, любуясь видом Эйфелевой башни, возвышающейся над нами, за которой выглядывает солнце. Но история с монахинями не выходила у меня из головы. Нужно было рассказать историю. Я мог чувствовать это.

Я перевернулась на живот, приподнялась на локтях и положила подбородок на бедро Сантино.

«Что ты делаешь?» спросил он низким, напряженным голосом. Он выпрямил спину, готовый к прыжку, и я почувствовала, как напряглись мышцы его бедер под моим подбородком.

«Остынь. Я только устраиваюсь поудобнее. Я не буду насиловать тебя посреди парка».

Сантино даже не улыбнулся, но я не мог удержаться от дьявольской ухмылки. Мне нравилось, когда я мог напугать его. Маленький поэтапный Сантино, но я сделал, большое время.

Он сузил глаза. «Ты понимаешь, что у папарацци был бы настоящий день, если бы они сфотографировали нас вот так. Это попало бы в заголовки газет».

«Никто не знает, что мы здесь, и папа предотвратил бы это».

«Вероятно. Он также поджарил бы мои яйца на барбекю».

Я издала довольный вздох, когда переместилась так, чтобы моя щека вместо этого покоилась на бедре Сантино. Мой пульс участился, когда я был так близко к Сантино и той его части, с которой я намеревался познакомиться поближе очень скоро.

«Анна».

Низкий предупреждающий гул в глубоком голосе Сантино послал приятную дрожь по моей спине.

Я закрыл глаза. «Ты можешь потереть мне спину? Мне хочется вздремнуть».

«Анна».

Я приоткрыл один глаз. «Как насчет этого: ты расскажешь мне, что монахини когда-либо делали с тобой, и я буду сидеть рядом с тобой, как хорошая девочка?»

Сантино обдумывал это почти минуту, прежде чем вздохнул. «Хорошо. Но сначала встань».

«Нет, ты иди первым. Ты убежишь, только если я подниму голову».

Он усмехнулся. «Иногда я действительно не знаю, что происходит в твоей голове».

«Это называется творческим хаосом».

«Моя сестра — монахиня».

Я сел, мои губы приоткрылись. «Неужели?»

«Да. Она была новичком с прошлого июля».

«Вау. Но почему?» Я издаю ошеломленный смех. «Неужели она надеется искупить твои грехи?»

Сантино уставился на группу людей, выражение его лица было серьезным. Я сразу протрезвел, поняв, что это действительно беспокоило его. «Не мои грехи, нет».

Я коснулась его руки, которая покоилась на одеяле. «Santino?»

Его глаза нашли мои, и мое сердце сжалось. Я хотела обнять его, поцеловать, обнять.

«Ошибочное чувство вины, я полагаю», — тихо сказал он.

Я ломал голову над семейной историей Бьянчи, но все, что я знал, это то, что мама Сантино умерла, когда я был совсем маленьким. Я не знал, почему, никогда не спрашивал. Я ничего не знал о его сестре. Я даже не был уверен, встречал ли я ее когда-нибудь.

«Что случилось? Это как-то связано с твоей матерью?»