Как достать профессора - Ульяна Романова

— Я не могу долго с вами разговаривать.

— Почему?

— Потому что вы меня волнуете!

— Вы меня тоже волнуете, Синицына, — начиная терять терпение, прорычал я, — даже не представляете, насколько сильно!

— Руслан Евгеньевич, а давайте все забудем? — внесла она предложение. — Вообще все. И поцелуй тоже забудем.

— Не забудем, — отрезал я, — давай так: сейчас я отвезу тебя в общежитие. Ты примешь душ, придешь в себя, а завтра мы встретимся и поговорим на трезвую голову?

— Внесу контрпредложение — вы будете разговаривать со своей невестой. И целоваться тоже с ней.

— Нет невесты.

— А загрызайка?

Я не сдержал смешка:

— С ней расстались.

— И решили, что раненое сердце лучше всего лечится романом со студенткой, да?

— Полина, ты любовных романов перечитала? — мои брови стремительно поползли вверх.

— В последнее время я читаю только учебники по уголовному праву, — грустно выдохнула она.

— Это очень правильно, — улыбнулся я, — только сейчас я не твой преподаватель, а ты не моя студентка. И готов поставить на кон свое место преподавателя, что я тебе нравлюсь. И я тебя волную.

— Мне нравится Арсений, — задрала она нос.

Прелестно, к Назарову и парочке боксеров добавился Арсений. Пушной зверек подкрался незаметно и был хорошо закамуфлирован.

— Как интересно, — иронично протянул я, — вот только дрожишь ты только в моем присутствии, Полина. И думаешь ты обо мне.

— Угу. Обычно матом, — согласилась девчонка.

— Синицына, ты почему такая колючая? — не выдержал я.

— А потому что вы привыкли, что при вашем появлении все, кто не умер от страха, сразу падают ниц перед вашей харизмой и обаянием, — с укором выдала она.

Указательный пальчик пьяной девушки пролетел у меня перед носом, а я неожиданно даже для себя успокоился. Потому что наконец все понял.

Она просто и банально боялась, раз спросила про Славу. И когда я ее поцеловал, она тоже вспомнила о Мирославе.

Я пока не мог требовать у нее прекратить общение со всем ее поклонниками, а вот она боялась оказаться на вторых ролях.

— И что в этом плохого? — улыбнулся ей.

Полина завороженно посмотрела на мои губы, а потом снова огорошила:

— То, что у вас ямочка на щеке! Не смотрите так на меня!

— Как, Полина? — хрипло поинтересовался я.

— Вообще никак не смотрите! — нервно ерзая на сидении, потребовала Синицына.

Я отвернулся к боковому окну, глядя на многочисленных прохожих, и неожиданно даже для себя заговорил:

— У тебя голубые глаза. Они темнеют, когда ты злишься или возбуждена. Как сейчас, например. Родинка под нижней губой справа, каштановые волосы, которые ты любишь заплетать в косу. А еще ты не любишь черный кофе и медовые пирожные. Когда задумываешься — грызешь кончик карандаша, а когда тебе что-то нравится — пританцовываешь и закатываешь глаза.

В салоне воцарилась тишина, нарушаемая тяжелыми вздохами Синицыной.

— А вы любите черный кофе без сахара, — наконец выдавила она, — нетерпимы к чужим недостаткам и думаете, что все должны поступать так, как кажется правильным вам.

— Вот и познакомились, — снова улыбнулся я, — поехали, начинающий алкоголик, отвезу тебя домой.

— Куда? — кажется, я снова умудрился ее шокировать.

— Расслабься, пользоваться тем, что ты пьяна, я не собираюсь. Отвезу в общежитие, завтра продолжим разговор.

Она скептически скривилась, но ничего говорить не стала. Сидела, вытянувшись в струну, ни на секунду не позволяя себе расслабиться.

— Только припаркуйтесь в сторонке, чтобы никто не видел, с кем я приехала, — попросила Синицына уже по дороге. — Только слухов мне не хватало.

Я притормозил за квартал от общежития и покосился на Полину:

— Так пойдет?

— Да, спасибо.