Яблоневый цвет - Jaira D (2018)

Редкие капли дождя уж скачут по березовым листьям, и кажется парню в их шелесте песня озорная. Легка была дорога к жизни новой.

Радмила же слышала грусть. Ворожее бы заговор прочесть от тоски, да не хочет мыслей о милом друге от себя прогонять — свыклась нечаянно с тем, что не одна больше. Больно к прежней жизни возвращаться.

Глава 6

Плотника в Белокрае тепло приняли. Ежели у кого мысль и появилась, что парень с чужих земель пришел, тот ничего не сказал — к тем, кто с войны целехонек вернулся, сельчане благоговение испытывали, как к старости мудрой. Северин за любое дело брался с охотой — истосковался по работе. Благоволение белокрайцев быстро заслужил.

Только Военег на чужака всё наговаривал. Знамо дело — завидовал сопернику умелому. Вот и сейчас, сидя на крыше одной из изб, зло наблюдал он за тем, как быстро и ладно Северин гвозди забивал в новенькую кровлю, а у самого, растяпы, все из рук падает.

Плотник остановился, засмотревшись на кого-то. Военег проследил за его взглядом.

По Белокраю, занедуживших работяг навещая, ворожея шла. Раньше в платьице сером мышкой от дома к дому перебегала, а теперь в новом зеленом — словно ящерка по тропинке спешит.

Северин поднялся во весь рост — не заметила. Пошел следом, с крыши на крышу изб да пристроек легко перепрыгивая; прямо перед девицей спрыгнул, напугав.

— Ну тебя! — махнула на него рукой Радмила. — Заикой сделаешь!

Улыбнулся, довольный выходкой озорно й. Пот со лба утер да руки упер в бока, красуясь.

— Где твоя рубашка? — шепнула ворожея. — Зря я обереги от людской молвы наложила?

— Да полно тебе, Радмила. Что ж мне твои подарки нельзя поберечь?

Растаяла девица, голову склонила, чтоб усмешку спрятать.

— Раны не тревожат?

— Да вот, хотел как раз к тебе попроситься вечером зайти…

Говорят друг с другом так, что все вокруг любуются. Все девки на статного парня засматривались, а он всё только с Радмилой, да с Радмилой. А Военег злится-дуется, места себе не находит. Слез на землю неуклюже, исподлобья на девицу смотрит, на Северина так вообще лучше глаза б не глядели…

Проходившая мимо бабка Мирина отвлекла парня от мыслей завистливых:

— Чего стоишь? Молод да пригож еще, неча чело хмурить.

— Да отстань ты от него, — проворчал ее муж, дед Ачим, ковыляя за женой. — Никак мимо молодежи молча пройти не может, всё совестью подначивает…

Взбодрился Военег, сам не заметил, как в два шага расстояние меж собой и ворожеей преодолел.

— … А живется неплохо. В хате с дедом Беримиром просторно, только ума не приложу, как это он печь не топит…

— Закаленный он, никак с Лешим в колдовском сговоре, — на грубый голос парня подошедшего Радмила вздрогнула, чуть отшатнулась. — А по тебе сразу видно: не в избе вырос, а за каменными стенами. Тяжко тебе хозяйство в деревне вести, с непривычки-то.

От колкого взгляда Северина язык заплетался, ненависть за Военега говорила:

— Чай в господских-то хоромах раздобрел бы.

Радмила покосилась на белокрайца недоверчиво, северянина же с гордостью оглядела: еще сильнее стал с виду воин с тех пор, как у ворожеи в хижине на ноги встал, излечился. Захотел бы — как пушинку девицу одной рукой бы поднял. О высоком заморыше светлоголовом Военеге и говорить нечего. Что тело, что душа — чучело.

— Пойдем, бочкарь, — промолвил Северин. — Не все еще пальцы себе отбил? А то вон, раз случай подвернулся, мазь попроси или снадобье.

Рожу скорчил Военег — не смог ничего в ответ сказать.

Кивнув милому другу, Радмила дальше по тропинке домой зашагала, а за спиной послышалось:

— Северин, а, Северин? Не залатаешь крышу амбара? Буренка-то моя уж умаялась хворать от сырости.

Нет отбоя у плотника от просителей, а ворожее и радостно на сердце, что рядом совсем Северин и хорошо ему в Белокрае.