Друг старшего брата - Аира (2017)

— Чтоб не потерялась. Не то мне Севка голову открутит, — и потянул меня за собой вдоль пустого шоссе — в ту сторону откуда байкеры появились — к перекрестку.

Что ответить я не знала, но руку вынимать из теплой Тохиной не собиралась, испытывая желание прямо противоположное — сжать ладонь крепче. И почему меня так глупо тянет к нему?

— Нравится ночной город? — Антон повернул голову и поймал мой взгляд.

Щеки вспыхнули от мысли, что он догадается, что я пялилась на него, но я нашла в себе силы кивнуть. Ведь и в самом деле нравится. Только гулять по ночам мне разрешалось от силы 3 раза в год (на Новый год, День города и иногда 9 мая) и то под присмотром брата или родителей, хотя признаться, одной шляться по улицам меня как-то и не тянуло. И вот теперь… Темно, тихо, только сверчки трещат в траве, да откуда-то из далека, наверно с центральных улиц, ветер приносит гудение моторов одиноких машин, а еще запах скошенной травы и остывающего асфальта… а я иду за руку с парнем, который мне нравится и хочется петь, ну или просто поорать что-нибудь радостное, но боюсь, что ни Антон, ни жители ближайших домов моего порыва не оценят. Ну, и ладно — буду молчать и наслаждаться.

Про "не очень далеко" Антон очень преувеличил.

На перекрестке он подмигнул мне и, скорчив серьезную физиономию, вероятно передразнивая Севку, внимательно посмотрел налево — направо и лишь после этого потащил меня через дорогу. Но сворачивать никуда не стал, хотя именно этого я и ожидала — перекресток же.

— Мы к вокзалу идем?

— Не совсем, но в том направлении, — Антон вопросительно посмотрел на меня и чуть сжал руку. — Ты против?

— Нет… Просто поздно уже, а нам еще идти и идти. Твои родители не рассердятся, что мы так поздно пришли? Они может спать уже легли.

— Не рассердятся. Папа в командировке.

— А мама?

— А мама умерла, — буркнул Тон и замолчал.

Я чувствовала его злость и молчала тоже — помнила ведь, что у него мачеха, зачем про маму спросила? Не думала почему-то что она умерла… И что теперь? Сказать, как мне жаль? Или молчать дальше?

Терзаясь чувством вины, я взглянула на хмурого парня. Хотелось обнять его крепко-крепко и пожалеть — я даже представить не могла, что моей мамы вдруг не станет, это казалось невозможным… Но я малодушно решила побыть невидимкой — невидимой и неслышимой, боясь, что если открою рот и полезу со своей жалостью, Антон сорвется, накричит на меня.

Так мы и дошли до Тохиного дома в насупленном молчании.

Дверь Антон открыл сам, но на пороге нас встретила женщина лет сорока — довольно симпатичная, с короткими каштановыми волосами, мягко завивающимися на концах вокруг лица и добрыми морщинками в уголках грустных серых глаз, в глубине которых при Антохином появлении вспыхнули искорки искренней радости.

И вот с этой вот милой женщиной Антон что-то не поделил? Или это вовсе не его мачеха? А кто тогда?

— Его… — начала женщина чуть подавшись вперед, но Антон так на нее зыркнул, что она тут же замолчала, растерянно моргая и прижимая руки к груди пока Антон снимал ботинки. — Отца дома нет, — со вздохом сказала она.

Тон проигнорировал ее замечание. Молча прошел в ближайшую по коридору комнату, оставив меня с явно расстроенной женщиной наедине. Господи, зачем он притащил меня сюда? Чтобы показать какой он парнокопытный? Я не понимаю…

— Меня зовут Лариса, — Тохина мачеха, я всё-таки решила, что это она, попыталась улыбнуться, но ее настроение этому очевидно совершенно не способствовало.

— Лена, — я попробовала ободряюще улыбнуться в ответ, но и мое настроение стремилось к нулю, так что…

— Ты девушка… — она странно замялась, словно подбирая как Антоху обозвать и, признаться, я ее вполне понимаю: — …моего пасынка?

— Нет, — тут же открестилась я. — Он просто друг моего брата и сейчас живет у нас.