Друг старшего брата - Аира (2017)

Тохины серые глаза посмурнели, только что улыбающиеся губы непримиримо сжались, да и руку он мою стиснул так, что я невольно вскрикнула. Медленно пальцы, сжимающие мою ладонь, разжались, что, судя по моему предыдущему опыту общения с Антохиным психом, могло свидетельствовать о том, что он пришел в себя. Жаль только настроение безвозвратно подпортилось у нас обоих.

— Извини, — потеряно произнес парень. И я кивнула, да… сделав мысленную зарубочку не разговаривать с ним ни о матери, ни о брате… Лучше у Севы спрошу, если подвернется удачный момент. А сейчас, наверно, лучше держать язык за зубами.

Но минут через 10 играть в молчанку мне всё-таки надоело — в конце концов, я собиралась прекрасно провести время в обществе симпатичного психа.

Сначала осторожно, потом — все увереннее я стала рассказывать Антону о своих сборах по плаванью и про спортивный лагерь, в котором мне удалось побывать целых 5 раз, несмотря на то, что бабушка с дедушкой никак не могли понять зачем мне лагерь когда есть они.

Беззаботно болтая, я чувствовала как напряжение между нами уходит — Антон расслабился и даже улыбнулся трагикомичности ситуации, в которой я оказалась позапрошлой зимой на областной школьной спартакиаде, потом и вовсе снова взял за руку. Но общаться с ним, оказывается, совсем не легко… Может мне на психологический факультет кости бросить вместо юридического?

— Зачем тебе психологический? — возмутился Тон, чуть крепче сжав мою ладонь, словно желая подчеркнуть значимость своих слов. А я дала себе мысленный пендель за то, что не контролирую свой язык. — Все эти психологи в конечном счете превращаются в непробиваемых зануд, копающихся в твоих мозгах даже если ты их об этом не просишь.

— Ну-у… это наверно плохие психологи…

— Да все они одинаковые, — отрезал Антон.

— Ты много психологов знаешь? — похоже, тут вообще клиника.

И на поставленный вопрос Антон отвечать не очень-то хотел. Впрочем, через какое-то время всё-таки бросил раздраженное "Нет", надеясь, видимо, этим и отделаться. Но наверно, что-то такое в моем взгляде прочел и все же решил пояснить:

— После смерти матери отец таскал меня к парочке… лечить психологическую травму, — губы Антона презрительно скривились, из чего я сделала вывод, что эта самая "психологическая травма" никуда у него не делась, а сам болезный наверняка считает, что никакой травмы у него не было и нет. Впрочем, что я знаю о психологии? Только то, что мне безумно хочется спросить что же случилось с его мамой, но я твердо уверена, что этого лучше не делать — у него и так настроение скатилось ниже плинтуса.

И тут мне на ум пришла статья, которую я не так давно читала в каком-то Настином журнальчике — говорилось в ней о благотворном влиянии объятий на эмоциональное состояние человека. И ведь норма — 6 объятий в день! Ну, вот с кем Антоше обниматься? Мамы нет, с Ларисой у него отношения натянутые и с отцом наверное тоже, да и вряд ли они прям так обниматься бы стали. В общем, надо товарища спасать.

Пока не передумала, остановилась, вынуждая и Тона притормозить, и стараясь не смотреть ему в глаза, осторожно обняла, некрепко прижавшись всем телом ровно так, как учили в статье. Мысль о том, что для объятий у Антохи есть такие, например, как та рыжая, имя которой я напрочь забыла, пришла слишком поздно. Да и все равно!

— Что ты делаешь? — тихо спросил Антон мне в макушку пару минут спустя. От него приятно пахло мятой и лимоном и отлепляться от его тела мне совсем не хотелось, хотя для дружеских объятий времени уже прошло достаточно.

— Восполняю твой дефицит окситоцина, — ответила, радуясь, что голос мой звучит вполне обыденно.

— Ясно… Мне тоже нужно что-то делать?

— Нуу… можешь и ты меня обнять, — предложила я, не подозревая, что сама себе рою яму.