Нелюбимый - Кэти Регнери (2021)

Он смотрит на меня с выражением крайнего шока и ужаса, и у него перехватывает дыхание. Его руки слабеют, и я опускаю ноги, чтобы грациозно опуститься на землю рядом с ним. Его руки опускаются по бокам, и я беру одну, ведя его к тёплому плоскому камню, где я спала, где мы занимались любовью, где мы сейчас собираемся поговорить и найти способ соединить прошлое, настоящее и вечность.

— Ты знаешь? — бормочет он, его глаза широко раскрыты, взгляд растерянный. Он садится напротив меня на камень. — Всё?

Я киваю, говоря медленно и мягко.

— Я знаю о Поле Айзеке Портере. У них с Розмари Клири был один ребёнок, сын, Кэссиди. Он родился в Пасхальное воскресенье, 15 апреля 1990 года. В тот день на Катадин произошла жуткая буря, унесшая жизни двух мальчиков, и в тот же день в главной больнице Миллинокета родились два мальчика. Ты был одним из них.

Он исследует мои глаза, затем сжимает челюсть и опускает голову, глядя на камень. Я думаю, что он, может быть, настолько ошеломлён, что плачет, и я ему это позволяю. Я первый человек, который заговорил с Кэссиди о его жизни, его правде, за более чем два десятилетия. Я не могу представить, какое это, должно быть, потрясение и, возможно, облегчение — поделиться своим раненым прошлым с кем-то, кого он любит. Я смахиваю собственные слёзы и тянусь к его руке.

— Я люблю тебя, — повторяю я тихо, прерывисто, сквозь слёзы. — Я хочу быть с тобой.

— Как? — всхлипывает он. — Как ты можешь хотеть меня, когда знаешь, кто я? Когда ты знаешь монстра, в которого я могу превратиться в любой момент?

Я всхлипываю от боли — явной и глубокой муки — в его голосе. Мне нужно контролировать свои эмоции. Мне нужно быть сильной для него, когда я скажу ему, кто он на самом деле, и что большая часть его личности была построена на лжи.

— Потому что мы намного больше, чем наши родители, — говорю я, обхватив его щёку и заставляя посмотреть на меня. — И потому что, Кэссиди… не всё всегда так, как кажется.

— Что ты…?

— Могу я рассказать тебе историю? И ты можешь пообещать мне, что постараешься меня выслушать?

— Бринн, я не…

— Пожалуйста. Пожалуйста. Ради меня.

Он сжимает губы и кивает.

— Ты мне доверяешь, Кэсс? — шепчу я.

— Ты знаешь, что да.

Я делаю глубокий вдох, нервничая и жалея, что у меня нет с собой моей картонной папки. Но, может быть, лучше сначала рассказать ему. Тогда, если он засомневается в том, что я говорю, мы можем пойти за папкой с доказательствами.

Держа его глаза в заложниках, а его руку в своей, я начинаю:

— Пасхальное воскресенье 1990 года началось тепло и солнечно. Это была весенняя оттепель, и люди шли в церковь или садились в свои машины, чтобы присоединиться к семье на поздний завтрак. Чего они не знали, так это того, что сразу после полудня начнётся метель. Это будет один из худших буранов столетия, а позже его назовут Великой белой пасхальной бурей.

— В то утро у двух женщин в Миллинокете начались схватки. Одной из них была Розмари Клири Портер, которая была замужем за Полом Айзеком Портером. Другой была Нора Уэйн, которая была замужем за методистским священником, пастором Джексоном Уэйном. Обе женщины прибыли в главную больницу Миллинокета поздним утром, роды уже начались, но ни одна из них не родила сразу. На самом деле, они обе рожали около восьми часов. Из-за бури ни один из мужей не смог присоединиться к ним в больнице, а врачи и медсестры из персонала уже отработали свои полные смены. По мере того, как время шло, больницей овладел хаос, и больше не было персонала на смену тем, кто работал. Из-за бури дороги стали непроходимыми. Всё больше пациентов прибывало. Врачи и медсестры были измотаны, но продолжали работать. В тот вечер обе матери родили.

Я облизываю губы, ища на его лице признаки огорчения или понимания, но ничего не нахожу. Я слегка улыбаюсь ему, но он не отвечает, а затем продолжаю.