Английский детектив. Лучшее - Артур Дойль, Гилберт Честертон, Фредерик Форсайт, Найо Марш, Роберт Барнард, Саймон Бретт, Майкл Гилберт, Антония Фрейзер, Патриция Мойес, Реджинальд Хилл, Пэлем Вудхауз, Дороти Сэйерс, Алан Милн, Лиза Коуди, Питер Ловси, Джиллиан Слово, Сесил Дей-Льюис, Джон Карр, Патриция Хайсмит, Франсис Файфилд, Джиллиан Линскотт, Агата Кристи, Лорд Дансени, Питер Робинсон, Джонатан Гэш, Марджери Аллингем, Кэтрин Эрд, Майкл Луин, Элизабет Феррарс, Ян Флеминг, Рут Ренделл, Энн Перри, Джон Брин (2012)

Там, в большой спальне гостиницы «Тифенбруннер», разложив на кровати кожаные папки и листы серой бумаги, он не искал в них что-то особенное, просто отбирал образцы и особое внимание уделял тем, на которых стояла красная пометка: «Höchst vertraulich».[63] Таких было немного, и в основном это были тайные донесения о высших чинах немецкого правительства, перехваченные шифровки союзников и информация о местоположении секретных складов. Поскольку последние являлись основной целью отряда «А», майор Смайт изучил их с особенным интересом: провиант, взрывчатка, оружие, шпионские донесения, личные дела сотрудников гестапо. Небывалый улов! В нижней части пакета лежал конверт, запечатанный сургучом, с надписью: «Вскрыть только при самых чрезвычайных обстоятельствах». В конверте находился один листок, без подписи и с несколькими словами, написанными красными чернилами. Вверху значилось: «VALUTA», а внизу: «WILDE KAISER. FRANZISKANER HALT 100 М. OSTLICH STEINHUGEL. WAFFENKIS-TEZWEI BAR 24 KG».[64] Дальше шел список измерений в сантиметрах. Майор Смайт развел руки, как рыбак, хвастающийся уловом. Слитки, должно быть, большие, в ширину его плеч, и примерно два на четыре дюйма в торце. А простой английский золотой соверен весом в восемнадцать каратов сейчас шел по два-три фунта стерлингов. Это же, черт возьми, состояние! Сорок-пятьдесят тысяч фунтов! А то и все сто! Не переставая думать о поразительной находке, он заставил себя принять спокойный вид на тот случай, если кто-нибудь войдет, быстро зажег спичку и поднес ее к бумаге и конверту. Потом растер пепел и спустил его в унитаз. После этого он достал крупномасштабную австрийскую карту района, и уже через секунду его палец отыскал Францисканер Хальт. Это место было помечено как заброшенная хижина альпинистов и располагалось на седловине, как раз под самым высоким из восточных пиков Кайзеровых гор, этого внушающего благоговейный ужас ряда гигантских каменных зубов, которые образовывали мрачный северный горизонт Китцбюхеля. А пирамидка из камней должна быть где-то здесь. Его палец остановился. И все это богатство находилось отсюда в каких-то десяти милях и пяти часах подъема по горе!

Началось все так, как и описал этот Бонд. Он подъехал к шале Оберхаузера в четыре утра, арестовал его и сказал его рыдающим родственникам, что забирает его в Мюнхен для допроса. Если выяснится, что проводник чист, он вернется домой через неделю. Если семья поднимет шум, этим они только навредят Оберхаузеру. Смайт отказался называть свое имя, и ему хватило ума предварительно прикрыть номера джипа. Через двадцать четыре часа отряд «А» уходит из города, и к тому времени, когда у военного правительства руки дойдут до Китцбюхеля, этот эпизод уже забудется, погрязнет в болоте неразберихи, которая всегда сопутствует приходу оккупационных войск.

Как только Оберхаузер более-менее справился со страхом, оказалось, что он довольно приятный человек, и, когда Смайт со знанием дела заговорил о горных лыжах и альпинизме, которыми он когда-то занимался до войны, отношения и вовсе наладились, чего и добивался Смайт. Дорога на Куфштайн лежала вдоль подножия Кайзеровых гор, и Смайт ехал медленно, время от времени с восхищением высказываясь о пиках, которые к этому времени уже были залиты розовым утренним светом. Наконец, под золотым пиком, как он его для себя назвал, Смайт съехал с дороги и затормозил. Повернувшись на своем сиденье, он искренним тоном произнес:

— Нравитесь вы мне, Оберхаузер. У нас так много общих интересов. Судя по вашим словам и по тому, каким человеком вы мне представляетесь, я не могу поверить, что вы имели дело с нацистами. Вот что мы сделаем: мы потратим день на то, чтобы подняться на Кайзер, а потом я отвезу вас обратно в Китцбюхель. Начальству своему я скажу, что в Мюнхене вас оправдали. — Он весело улыбнулся. — Что скажете, а?