— Если кто-нибудь что-то переделывал в конструкции радио, потом все восстановили, как было.

Губы Гая раскрылись, но он ничего не сказал, только сильно побледнел.

— Как видите, — сказал Аллейн, — ваш отец не мог этого сделать.

— Значит, его убило не радио.

— Мы надеемся, что это установит postmortem.

— Я в радио ничего не смыслю, — вдруг произнес Гай. — Ничего не понимаю, бессмыслица какая-то. Никто к этой штуке не прикасался, кроме отца. Он сам никого к нему не подпускал. Никто и близко не мог к нему подойти.

— Понятно. Радио было увлечением вашего отца.

— Да, единственным его увлечением… помимо его работы.

— Один из моих подчиненных неплохо разбирается в радио, — сказал Аллейн. — Он говорит, что это очень хороший аппарат. Вы сказали, что не смыслите в радио, а в доме есть кто-нибудь, кто разбирается?

— Младший брат когда-то увлекался. Но потом бросил. Отец не разрешал заводить в доме еще одно радио.

— Возможно, он чем-то поможет?

— Но если в радио сейчас нет никаких поломок…

— Мы должны проверить все.

— Вы говорите так, будто… будто…

— Я говорю так, как должен говорить, пока не проведено следствие, — сказал Аллейн. — Скажите, мистер Тонкс, у вашего отца были враги? Может быть, он был с кем-то в натянутых отношениях?

Гай вскинул подбородок и посмотрел Аллейну прямо в глаза.

— Почти все, кто его знал, были с ним в натянутых отношениях.

— Это не преувеличение?

— Нет. Вы считаете, что его убили?

Вместо ответа Аллейн неожиданно указал на письменный стол, рядом с которым стоял.

— Вы когда-нибудь видели это? — резко спросил он. Гай уставился на два черных набалдашника, лежавших на пепельнице.

— Это? — повторил он. — Нет. А что это?

— Я считаю, что ваш отец умер, прикоснувшись к ним.

Тут открылась дверь, и в кабинет вошел Артур Тонкс.

— Гай, — сказал он, — что происходит? Мы не можем весь день просидеть все вместе в одной комнате. Я этого не вынесу. Скажи, бога ради, что с ним случилось?

— Они думают, что эти штуки убили его.

— Эти штуки? — Артур посмотрел на стол, потом перевел взгляд на карниз, но в следующую секунду веки его дрогнули и он быстро отвел взгляд. — Как это? — спросил он Аллейна.

— Наденьте насадку на штырек вместо ручки громкости.

— Но они же металлические, — растерялся Артур.

— Ничего, радио отключено, — успокоил его Аллейн.

Артур взял с пепельницы набалдашник, повернулся к радио и насадил его на один из голых штырьков.

— Слишком свободно сел, — быстро сказал он. — Отвалится.

— Не отвалится, если его укрепить… промокательной бумагой, к примеру.

— Где вы их нашли? — поинтересовался Артур.

— Вы, кажется, узнали их, не так ли? Я заметил, как вы посмотрели на карниз.

— Разумеется, узнал. Я писал портрет Филлипы на фоне этих занавесок, когда… когда он… когда он уезжал в прошлом году. Я перерисовывал эти чертовы штуковины.

— Послушайте, мистер Аллейн, — вмешался тут Гай. — К чему вы клоните? Если вы хотите предположить, что мой брат…

— Я? — воскликнул Артур. — При чем тут я? Почему вы решили, что…

— Я обнаружил остатки промокательной бумаги на штырьках для ручек и внутри металлических насадок, — сказал Аллейн. — Это позволяет сделать вывод, что бакелитовые ручки подменили металлическими. Просто удивительно, насколько они похожи, вы не находите? Если рассмотреть их повнимательнее, конечно, видно, что они не одинаковые, но, если не всматриваться, разница почти незаметна.

На это Артур не ответил. Он рассматривал радио.

— Мне всегда хотелось разглядеть получше этот аппарат, — вдруг произнес он.

— Сейчас у вас есть эта возможность, — вежливо сказал Аллейн. — Мы уже осмотрели его.