Девочка на шаре - Марина Друбецкая, Ольга Шумяцкая (2012)

Прожив несколько дней в гостинице «Три цветка», Ленни одним прекрасным звонким утром набрела на крошечный беленький домик в кустах акаций и жасмина и едва только подумала, что хорошо бы укрыться за этими синими ставенками, передохнуть, прийти в себя, залечить ноющее плечо, намолчаться в конце концов всласть, как увидела на калитке объявление: «Сдается комната». В эту комнату с чужими фотографиями на стенах, глядящую на море с высокого взгорья, она и въехала с двумя своими шляпными коробками и дорожным мешком, в котором кроме ее нехитрых вещичек лежал еще маленький фотоаппарат, в последний момент его туда сунула заботливая Лилия. Ленни гладила его как котенка: это было все, что осталось от… от просквозившего сквозь пальцы прошлого, от московского кружения из кадра в кадр, с общего плана на крупный — кружения, в которое ее привез когда-то расписной трамвай. Как-то пришла телеграмма от Лизхен с вопросом, на какой адрес переслать письмо от Эйсбара. «Пусть себе лежит», — написала Ленни в ответ. Ибо какой смысл?

В домике Ленни жилось хорошо. Хозяйкина кухарка кормила ее по утрам творожниками. Дворик благоухал медовыми ароматами. Плечо почти не болело. Она бродила с фотоаппаратом по округе, забредая иногда в городской парк, где неожиданно нашла себе дело. В парке — платаны, розарий, женские шляпы, мужские трости, детский гомон — она наткнулась на фотобудку и предложила владельцу, старенькому поляку Лурье, открыть салон моментальной фотографии.

— Прямо так уж и моментальной? — прищурился тот.

— Почти.

Идея, которую Ленни подцепила у Колбриджа — промывать фотоотпечатки не водой, а спиртом, сокращая время сушки в десятки раз, — восхитила Лурье своей незамысловатостью.

— Не разумел бы понимать, но братик мой имеет в интерьере жизни аптеку, — провозгласил Лурье, и уже вечером на деревянном столике в павильоне красовалась пятилитровая бутыль со спиртом. — Начиная неизведанное, — произнес Лурье, поднял указующий перст, и работа закипела. Этот гордый палец красовался на первом глянцевом квадратике, который сох всего полтора часа, а отнюдь не целый день, как требовала того обычная технология. Значит, посетитель парка сможет сфотографироваться при входе в парк, совершить свой променад и отправиться домой, держа под мышкой конверт с фотографиями.

Лурье предложил малышке с фотоаппаратом поставить ее имя рядом с его на красочном объявлении, которое он самостоятельно нарисовал гуашевой краской: «Моментальные фотоснимки. Прогулка навсегда». Ленни предпочла остаться в тени — «не надо имени», — но заметила:

— Простите меня, господин Лурье, но вторая часть — «прогулка навсегда» — имеет несколько кладбищенский оттенок, вам не кажется?

Лурье поднял и опустил брови. Через час появился новый плакат: «Моментальная фотография. Изготовление снимков за час для вашего архива приятных воспоминаний». Ленни кивнула. Теперь она появлялась в парке в полдень и за день нащелкивала сотни снимков. Желающие иметь фото позировали при входе в ателье или покупали билет на съемку в парке — и тогда Ленни держала заказчика в объективе аппарата в течение ближайшего получаса. Нападение шарика мороженого на бойкого карапуза. Проказы юных гимназистов. Вручение букета цветов мамаше. И просто лица, лица, лица. Дело шло вполне бойко. В особенно радушное воскресенье — уж очень многие предпочли платановую тень знойному солнцу — Лурье не без застенчивости попросил у Ленни разрешения прикрепить к ее шляпке воздушный шар внушительных размеров на длинной нитке:

— Видите ли, на тонкой кожице я расположил изображение фотоаппарата, и каждый издалека увидит перспективу запечатления. А то ваша конституция уменьшает восторг некоторых — слишком мал фотограф, чтобы увидеть…