Знакомая дата мелькает перед глазами, вызывая неприятное жжение в горле. Сердце делает резкий кувырок и замедляет свой ритм, на лбу выступают капельки пота. Палец, нажимающий на первый прикрепленный файл, дрожит так, что попадаю только с третьего раза. Экран выкрашивается в белый цвет. Пока идет загрузка, кажется, проходит целая вечность. Наконец, документ погружается. Большой. Двадцать семь страниц печатного текста, разбавленного фотографиями и сканами выцветших листов с размашистым врачебным почерком.

Приступаю к чтению, не обращая на рябь в глазах. Строчки, одна за другой, впитываются в мозг, вырисовывая перед мысленным взором жестокую картину жизни. Холодные, словно острия клинков, слова вонзаются в мое тело, раздирая несопротивляющуюся плоть на части. Во рту появляется металлический привкус крови, он же, мощным рывком, ударяет в нос, вызывая непроизвольные приступы рвоты. Чем ближе завершение отчета, написанного сухим профессиональным языком истинного следака, тем хуже себя чувствую. В голове выстраивается четкая цепочка событий: алкоголь, галлюциноген, афродизиак, Мери, изнасилование, попытка суицида, год реабилитации в одной из частных клиник Еревана, заочное отделение славянского университета по курсу «Лингвистика», полгода работы в небольшой столичной компании, переезд в Москву, встреча…

В какой-то момент организм просто дает сбой. Понимаю, что не справляюсь, вскакиваю с места и бросаюсь в ванную. Слышу, как за спиной грохочет упавший табурет, но не оглядываюсь. Меня колотит так, что с трудом передвигаю ноги. Несколько раз спотыкаюсь, хватаюсь руками за стены, пытаюсь сохранить равновесие. Не понимаю, как добираюсь до туалета и успеваю склониться над раковиной, прежде чем меня вырвет. Желудок испражняется, выплескивая весь выпитый виски, горечь во рту не проходит. Меня рвет так, что кажется внутренности сейчас вывалятся. Пот стекает по телу, впитывается в белоснежную рубашку, из-за чего она липнет к коже, доставляя дополнительный дискомфорт.

Задыхаюсь. Горло саднит так, будто кто-то вцепился в него и с каждой секундой усиливает нажим. Тянусь к основанию шеи, провожу по ней ладонью, стараюсь смахнуть невидимые путы, но не выходит. Шум льющейся из-под крана воды режет слух, бьет по барабанным перепонкам, вызывая такой гундеж, что собственное отражение кажется невероятно далеким и расплывчатым. Сую голову под холодную струю в надежде, что это поможет. Держусь до тех пор, пока в легких не остается ни грамма кислорода.

Навалившись всем телом на мраморную столешницу, устремляю взгляд в зеркало. С трудом узнаю себя в том подобии человека, в которого превратился. Рубашка расстегнута, белая майка полностью пропитана влагой, на лице – маска покойника: глаза красные от непролитых слез и крови из лопнувших капилляров, щеки впали, мокрые короткие волосы торчат в разные стороны. Это не я. Не могу быть им. Я умер. Давно. Еще шесть лет назад. В тот самый вечер, когда посмел коснуться ее…

Не выдерживаю и начинаю кричать. Громко. Надрывно. До звона в ушах. Подобно раненому зверю, на последнем издыхании. Кричу до тех пор, пока голос не садится, а отчаянный рык становится больше похожим на жалкий скулеж побитого пса.

Маленькие ладошки вдруг опускаются мне на грудь, к спине прижимается хрупкое девичье тело. Вздрагиваю, как от удара. Сильного такого. Точного. Прямо в солнечное сплетение. Замираю, даже дышать перестаю. Боюсь пошевелиться. Не знаю, что делать, как себя вести. Чувство вины опаляет меня изнутри, выжигает в прах, превращая в ничто. Только отчаянное желание продлить мгновения рядом с ней заставляет держаться, не дает сломаться, превратиться в руины…