«Не стыдно вам так поступать со святыней народа анангу? Разве вы полезли бы на алтарь в приходской церкви?»

«Не забудьте ручку».

Ручку Джейн не забыла, а совесть успокаивала соображением, что намерена осквернить святыню исключительно ради спасения жизни хорошего человека. Джейн не сомневалась: аборигены и их божества простят ее.

В общем, больше размышлять было не о чем. Джейн начала восхождение, предварительно отбросив все посторонние мысли. Она думала только об Уилле и о своем желании вернуть его. Где-то между Лондоном и Австралией в ней родилась уверенность, что восхождение спасет и ее саму; Джейн надеялась вернуться домой другим человеком, с новым отношением к Уиллу в частности и к любви в целом.

Вскоре она миновала скопище красных валунов; вскользь подумала, что это и есть «граница для слабонервных». Накануне вечером насчет этой границы пошутил Бэз.

«Граница для слабонервных?» – переспросила Джейн.

Бэз ухмыльнулся.

«Да, потому что там большинство туристов поворачивает назад. Причем изрядно не дойдя до цепи». – Бэз презрительно фыркнул.

Но Джейн спокойно пересекла эту границу; она сильная, она не похожа на ленивых и трусливых зевак. Что касается цепи, через десять минут использования Джейн сочла ее очень нужным сооружением. Снизу склон казался пологим; обманчивое впечатление развеялось, когда кроссовки Джейн заскользили по гладкому песчанику. Она перехватывала руками толстые металлические звенья, подъем стал медленным и трудным. Солнце светило теперь ярко, однако, несмотря на изматывающие усилия, Джейн по-прежнему радовалась, что компанию ей составляют одни только обитатели пустыни – как облеченные плотью, так и бесплотные. Ветерок приятно охлаждал лицо. Джейн казалось, она не чувствовала себя такой крепкой уже целую вечность – вечность, окрашенную горем и отчаянием. Она мысленно благодарила за поддержку Робина и Холлика.

Говорили, путь к вершине составляет около полутора километров. Внезапно, к неприятному удивлению Джейн, цепь кончилась, причем как раз перед самым трудным с виду участком, а пройдено было не более трети. Улуру будто издевалась над непрошеными гостями, будто намеренно вводила в заблуждение относительно своей высоты, снизу представая легкодоступной.

По мере восхождения ветер крепчал – теперь Джейн казалось, что она открыта всем стихиям, незащищена. Правда, она испытала секундное наслаждение, когда струя воздуха охладила ее разгоряченные щеки. Джейн остановилась, чтобы надеть плотную ветровку и потуже затянуть пояс; пожалела, что не взяла с собой воду, однако лишь вдохнула поглубже и продолжила путь наверх. Новый участок определенно был не так крут, но Джейн успела утомиться, вдобавок ее мучила мысль об оставшемся пути, который, без сомнения, заберет последние силы. В Сноудонии Джейн частенько ходила в походы и знала: когда поднимаешься на гору, нельзя смотреть вверх. Опытный турист думает исключительно о своем следующем шаге, ноги ставит осторожно; медленно, но верно продвигается к цели.

Она не слышала уже ничего, кроме монотонного биения крови в висках. Дыхание с трудом вырывалось из ее рта, но с губ не сходила улыбка, ибо предпринимаемые усилия заставляли Джейн снова чувствовать себя живой. Зря она не заколола волосы; ветер трепал их на все лады, бросал на лицо, застил ими глаза. Джейн вынуждена была сделать еще одну остановку, чтобы спрятать волосы под воротник футболки. Не лучший вариант, но на какое-то время поможет. На этой остановке Джейн позволила себе оглядеть местность. Как же высоко она забралась! Какой захватывающий вид отсюда открывается! Кругом пустыня, поросшая колючей травой под названием «спинифекс», австралийской акацией и тощими местными дубами, о которых Джейн читала в путеводителе. Австралийская весна давно прошла, однако Джейн отлично представляла, как хорошо смотрелись цветы на этом иссушенном холсте оттенка красной охры.