Уснуть и только - Дина Лампитт (1996)

Едва коснувшись струн, он весь преобразился. Как будто он услышал сигнал, голос, который не мог слышать никто, кроме него. Его глаза посмотрели ввысь, а потом закрылись. Пальцы перебирали струны с нежностью и любовью, словно он ласкал ребенка. Раздались первые звучные, сильные аккорды, и полилась могучая, прекрасная мелодия, полная страсти, которой ему не дано было изведать.

Никто не шевелился, никто и не мог пошевелиться. Лишь Адам почувствовал, как что-то скребет у него на сердце, и только потом понял, что это ненависть.

«Его следовало бы удавить еще в колыбели, – размышлял он. – И он бы горя не знал, и не сидел бы тут сейчас, играя для Ориэль де Шарден, будто поклонник».

Адам не мог понять, почему его вдруг стало трясти с такой силой, будто им вновь овладела лихорадка. Поймав на себе тревожный вопросительный взгляд жены, он тихо пробормотал:

– Снова жар. Пойду посижу на кухне, пока вы не закончите.

Поднявшись, он поклонился архиепископу, понимающе кивнувшему в ответ, и побрел на кухню, с тоской и болью осознавая, что ни Ориэль, ни Колин даже не заметили его ухода.

Глава девятая

На обратном пути из Баттля Роберт де Шарден сделал остановку в Льюисе и провел там ночь, воображая, как Николь, тоже в одиночестве, скучает и томится по нему. На следующий день он рано утром выехал в Бивелхэм, но у его лошади сломалась подкова, и она захромала, так что последние несколько миль Роберт вынужден был пройти пешком, ведя ее на поводу. Вступив в Бивелхэмский лес, он цинично усмехнулся и подумал, что в довершение всех его бед осталось только увидеть зловещую тень святого Дунстана, работающего в своей кузне. Однако он ничего не увидел и на протяжении пути в Шарден размышлял о том, насколько же доверчивы, суеверны и невежественны коренные обитатели Суссекса, всерьез относящиеся к подобным легендам.

И потом, когда его вилланы склонились перед ним, Роберт в который раз ощутил собственное превосходство над их тупостью, медлительностью и покорностью и поблагодарил Бога за то, что он настолько от них отличается.

Но, видимо, Господь решил тотчас же наказать его за гордыню, ибо Маргарет приветствовала мужа словами:

– Ты должен немедленно ехать в Мэгфелд, Роберт. Приезжал секретарь архиепископа и велел, что бы ты явился во дворец, как только вернешься.

В тот же миг Роберт сделался таким же раболепным и послушным, как любой смертный, услышавший, что за ним посылал всемогущий прелат.

– В чем дело? Почему такая срочность?

– Понятия не имею. Он даже не намекнул, о чем речь. Все, что я могла сообщить тебе, я уже сказала.

– Ну, ладно. Мне нужно переодеться – и выпить! Последние четыре мили я шел пешком. Помоги нам, Господи, хотел бы я знать, что нужно этому человеку.

Маргарет пожала плечами и повернулась, собираясь уходить:

– Чем скорее ты поедешь, тем скорее все узнаешь.

Роберт был озадачен таким холодным приемом.

– Это я уже понял, – ледяным тоном отозвался он. – Я отправлюсь, как только буду готов.

– Прекрасно. Как ты не устаешь нам напоминать, все нужно уметь делать быстро.

Да что это с ней происходит, в самом деле? Она не была такой язвительной вот уже лет десять! Сузив глаза, Роберт внимательно взглянул на жену. Ему показалось, или ее внешний вид действительно изменился к лучшему? Да, она и в самом деле неплохо выглядит: розовые щеки и губы, искусно подведенные мерцающие глаза.

– Как ты тут поживала в мое отсутствие? – поинтересовался Роберт.

– О, время пролетело так быстро, я даже не заметила, что тебя не было.

Роберт и сам не мог понять, отчего вдруг пришел в ярость.

– Вижу, я мог бы и не докучать тебе своим возвращением, – процедил он и с пылающим лицом ринулся к дверям в их общую спальню.