Уснуть и только - Дина Лампитт (1996)

– Он научил меня на многое смотреть философски.

– Кроме того, он, по-видимому, еще научил тебя кое-чему в постели?

Роберт никогда не говорил с женой в таком тоне, но она бесстрашно ответила ему презрительным взглядом, готовая отплатить ударом за удар.

– Не суди о других по себе, Роберт. Мне пре красно известно, что в последние месяцы у тебя была любовница в Баттле. Посмотри в зеркало – она вытянула из тебя вес соки! За считанные недели ты постарел на десять лет. – На лице Маргарет появилось выражение насмешливого любопытства. – Почему-тo мне кажется, что по какому-то роковому совпадению твоя девка и невеста Хэймона – одно и то же лицо. Я угадала?

Метнув на жену взгляд, исполненный неописуемой ярости, Роберт гордо промаршировал к дверям. Маргарет проводила его отступление ироническим взглядом.

– Очень убедительно, – сказала она себе, – но меня он не обманет. Как только я увижу ее, все станет ясно. Доживи я хоть до ста лет, безошибочно узнаю хозяйку той проклятой перчатки.

Успокоившись на этом, Маргарет отправилась к Коггеру, чтобы отдать распоряжения относительно свадебного пиршества.

В полдень этого же дня Маркус и Ориэль в последний раз гуляли вдвоем в Бивелхэмском лесу. Держась за руки, они взобрались на высокий холм, откуда открывался вид на долину и на далекие горы, за которыми лежало море. Они молча стояли, любуясь прекрасным пейзажем, и оба думали о той стран ной прихоти судьбы, что привела к их встрече.

Наконец Ориэль сказала:

– Иная дорога, иная встреча, и все могло сложиться по-другому. Ребенок, которого я ношу в себе, мог никогда не зародиться.

– Ребенок? – переспросил Маркус. – У тебя будет от меня ребенок?

– Он родится в октябре. Помнишь тот ужасный холодный день прошлой зимой? Тогда он был зачат.

Маркус ответил не сразу. Бесконечным счастьем засияли его глаза, незабываемая улыбка осветила и смягчила резкие черты гасконца.

– Наконец-то что-то мое, мое собственное, – произнес он. – Люди, подобно мне, не имеющие родителей, нуждаются в этом гораздо больше, чем все остальные Спасибо тебе, Ориэль.

Опустившись на колени, он покрыл поцелуями то место, где росло его дитя.

– Я уже люблю его, – прошептал Маркус, глядя на Ориэль с выражением, которое она запомнила навеки, – и я люблю его мать.

Поднявшись, он заключил ее в объятия, и они поцеловались торжественно и нежно, и любовь их в этот день была такой же строгой и торжественной, как ритуальный танец, как будто оба они предчувствовали, что это в последний раз, и что судьба отныне будет против них. Потом они долго лежали, прильнув друг к другу, пока удлинившиеся тени деревьев не напомнили им, что пора возвращаться во дворец. Тогда они оделись и рука об руку побрели по лесу.

– Представь себе, недавно я где-то здесь заблудился, – признался Маркус. – Интересно, где же эта кузница.

– Какая кузница?

– Блуждая в тумане, мы набрели на кузницу, кузнец стоял возле горна.

Ориэль вздрогнула.

– Но здесь нет кузницы – и никогда не было. Есть только глупое поверье, будто время от времени в долине появляется видение святого Дунстана, работающего в своей кузне, и что взглянуть в его лицо означает близкую смерть.

Маркус остановился, сжав ее руку.

– Но кузнец смотрел на меня. Его глаза сверкали, как два солнца.

Ориэль побледнела.

– Не может быть. Ты ошибся. Тебе показалось.

– Да, наверное, – медленно проговорил Маркус. – Наверное, я ошибся. Потому что Колин ни чего не видел.

Но ни он, ни она не были уверены в том, что Маркус ошибся, и весь остаток пути они молчали. А тем временем во дворце, высунув от усердия язык, Колин выстругивал из деревянного бруска лодочку и терпеливо дожидался их возвращения.