Изгнание - Дина Лампитт (1995)

– Да, знаю, – тяжело вздохнув, ответил Джоселин, – у нас нет никаких шансов. Теперь уже почти все крупные города находятся в руках врагов, король сам отказался от помощи принца Руперта – самого достойного воина из всех. Горинг забрал свои деньги и уехал за границу. Боюсь, теперь у королевских солдат кет никаких шансов.

– У него самого нет никаких шансов.

– Ты хочешь сказать, что ему пришло время расплачиваться за свою глупость?

– Да. Карл I был казнен «круглоголовыми».

– А принц Уэльский?

– Ему, к счастью, удалось спастись. Он вернется в страну и докажет свое королевское происхождение, обещаю тебе.

– Слава Богу.

На некоторое время повисла тишина, потом Николь спросила:

– Что было с принцем Рупертом после Бристоля?

– Король, к своему стыду, просто вывалял его в грязи. Он заявил, что принц предал его, уступив город врагу, и отправил Руперту письмо, в котором велел немедленно убираться из страны.

Николь осушила свой бокал:

– И он уехал?

– Нет, только не он, – улыбаясь, сказал Джоселин, – Руперт настоял на том, чтобы король принял его, он хотел ему объяснить, что произошло в Бристоле. Они встретились в Ньюарке. Принц и его брат Морис пришли к королю и предстали перед военным советом. Это было ужасно, некоторые из присутствующих, включая офицеров Руперта, были полностью на стороне принца. Однако король не давал никому слова сказать и за ужином ругал Руперта на чем свет стоит, потом приказал всем уйти, заявив, что это его личное дело. Затем заставил многих уехать.

– А где теперь Руперт и король?

– В Оксфорде. Они снова вместе, но почти не разговаривают друг с другом. Король полон планов, он надеется на заграницу. Принц вернулся к своим солдатам, хотя у него почти не осталось армии.

– Господи, как все это глупо!

– Давай оставим эту грустную тему, – сказал Джоселин, – оттого, что мы будем обсуждать ее, лучше никому не станет. Это самое замечательное Рождество в моей жизни, и мне вовсе не хочется портить его такими неприятными разговорами.

– Бедный Руперт, – пробормотала Николь, задувая свечу и ложась рядом с мужем.

– Он обязательно спасется, – успокоил ее Джоселин. – Он слишком ярко горит, чтобы быстро погаснуть.

С этими словами он привлек Николь к себе, и они тут же забыли обо всем на свете, кроме объятий, поцелуев и той радости, которая наполняла их тела и души.

* * *

Все Рождественские каникулы простояли лютые морозы. Мирод прислала с рыбаком Уиллом, дружком Эммет, письмо, где написала, что побоялась везти детей в Кингсвер Холл по такой погоде. Николь послала ей ответ и сообщила, что приехал Джоселин и очень хотел бы увидеть сестру, но они прекрасно понимают, в каком она оказалась затруднительном положении. Несмотря ни на что, на Двенадцатую ночь, семнадцатого января, Джоселин, закутав всю семью, даже Эмлина, в теплые шубы, повел всех в сад поливать яблоневые деревья. Таков был старинный обычай, он нравился всем, особенно слугам, они громко пели и лили у корней деревьев целые реки горячего сидра, не забывая, впрочем, время от времени вливать его и в себя, и нанизывали на ветки пропитанные сидром куски хлеба для живущих в саду птиц.

– Это делается для того, чтобы был богатый урожай? – спросил Николь.

– Да, – серьезно ответил Джоселин, – деревья будут просто ломиться под тяжестью плодов, хотя я сомневаюсь, что мы увидим все это, ведь нас здесь не будет.

– Да, я тоже думаю, что нас не будет, – ответила Николь, вздыхая при мысли, что придется покинуть этот прекрасный дом, хотя он и был наполнен грустными воспоминаниями.

Ее мысли о будущем были прерваны – слуги издали дружный радостный крик, которому вторили несколько орудийных залпов: это означало, что они закончили поливать яблони. Спокойно спящий до этого малыш проснулся и так громко заплакал, что Джоселин, еще не до конца вошедший в роль отца, испуганно протянул его матери.