Скрытой камерой - Сьюзен Андерсон

– Светлые волосы. Большие карие глаза. Роскошная грудь. – Внезапно Элвис нахмурился. – Какие еще «все мужики»?

Надин подняла брови, потянулась через стол, погладила сына по руке.

– Не беспокойся, мальчик. Так, кое-кто из стариков. Тебе они не страшны.

– А кто сказал, что я беспокоюсь? И какие еще «старики»?

– Билл Харрис, Рик Мэгуди.

– Да черт возьми, ма! – Он стукнул чашкой по столу, расплескав кофе. Оба «старика» в свое время были ее клиентами. – Ты что, опять за свое?!

– Ну как же! Чтобы потом мой сын меня же арестовал! Ну уж нет! – Глаза ее сверкали тем же синим пламенем, что и у Элвиса. – В тот день, когда тебя избрали шерифом, ты ясно дал мне понять, что с моим бизнесом покончено.

– В таком случае с какой стати ты обсуждаешь Эмму Сэндс с этими типами?

– Надеюсь, общаться с людьми мне не запрещено? То, что ты оплачиваешь мои счета, не дает тебе права лишать меня и этого.

Элвис подложил здоровую руку под себя, чтобы не вцепиться матери в горло. Временами ее невозможно выдержать.

– Нет, ма, – заговорил он сквозь зубы, – это вовсе не входило в мои намерения, когда я передал тебе все свои сбережения.

Это была чистая правда. Надин смягчилась. Однако проблема состояла в том, что Надин совсем не хотелось уходить на покой, хотя через два месяца ей стукнет пятьдесят. В тот день, когда Элвис объявил, что с бизнесом матери покончено, он вручил ей чек на крупную сумму. И никогда не использовал это для давления на нее, никогда ее не контролировал. И все же.., временами он такой несгибаемый. А самое невыносимое – это то, что он стыдится ее. Надин понимала это, но не могла вынести.

Тем не менее сейчас она смягчилась.

– Я просто обедала с ними во вторник вечером. Сначала с Биллом, потом с Риком.

– Ладно-ладно, я не хотел тебя обидеть. Просто поторопился с выводами. – Он перевел взгляд на портрет Элвиса Пресли. Вспомнил, о чем собирался поговорить с матерью. – Так когда ты решила ехать?

– Я хотела попасть туда на шестнадцатое августа. Такой печальный-печальный день…

Господи, дай ему силы все это выдержать! Годовщина смерти Элвиса Пресли…

– Есть какое-то «но»?

– Но все места на это время уже заняты. Так что наша группа отправится раньше. Мы с Мэри Сью вылетаем четвертого июля.

– Значит, Мэри Сью придется взять лишние выходные дни?

– Да. Может, и к лучшему, что мы летим раньше. – Надин встала из-за стола, поставила чашки в раковину, оглянулась на сына. – Можешь считать меня дурочкой, но у меня такое впечатление, что на ежегодном параде мое отсутствие мало кто заметит.

– Не знаю, не знаю, ма, – усмехнулся Элвис. – Если тебя не будет, о ком же тогда все будут сплетничать?

Руби и Эмма говорили об Элвисе. Минуту назад он вошел в кафе. Обе женщины подняли глаза и замолчали, наблюдая за тем, как шериф дожидался у стойки с кассой, пока Бонни нальет ему кофе на вынос. Лицо его хранило обычное сурово-непроницаемое выражение. Он стоял, уставившись на сверкающую хромом держалку для салфеток с пристальным вниманием, характерным для человека, поглощенного своими мыслями.

Эмма окинула Элвиса внимательным взглядом, от шапки густых черных волос, до сбитых носков ковбойских ботинок.

– Вы когда-нибудь видели более красивую мужскую фигуру? – Она еще раз оглядела его спину, от массивных плеч до узкой талии, небольшой крепкий зад, обтянутый поношенными джинсами. Обмахнула себя рукой, как веером. – Вот что я вам скажу, дорогая моя, в этом человеке есть что-то такое, отчего у меня внутри все переворачивается.

– Элвис?! Думаете, он сексуальный?!

– Еще какой! А вы так не думаете?

– Нет. – Руби попыталась взглянуть на Элвиса объективно, однако не смогла отвлечься от шрама на лице и протеза. – На мой взгляд он.., ну, не то чтобы отвратительный, но.., какой-то страшный.

– Что именно вас пугает: его рост, шрам, протез?

– Все вместе.