Чудовище - Джудит Айвори (2000)

Не сводя глаз с простыни, Луиза спросила его:

– Значит, так это выглядит?

– Нет, – сказал он. – В действительности это светлее и смешано с мужским семенем. Однако у меня нет особого желания добавлять этот ингредиент, дабы подделка выглядела более достоверно.

Луиза смущенно потупилась.

– А у вас было много девственниц?

– О, сотни, – ответил он и с шумом встряхнул покрывало.

Но что-то в его голосе привлекло ее внимание, и она снова спросила:

– Когда вы возвращались из Штатов, на каком корабле вы плыли?

– Прости, что ты сказала?

– На каком корабле?

– «Обринье». А почему ты спрашиваешь?

Луиза и сама не знала. Она тряхнула головой и снова опустила глаза, стараясь унять смутную тревогу. Нет, это бред, убеждала она себя.

Просто она в отчаянии и хочет превратить человека, с которым связали ее узы брака, в человека, которого она по-настоящему любит. В этом-то все и дело. Любовь. Да, она и не думала влюбляться в своего друга с корабля. Да, он покинул ее. Любовь не спрашивает разрешения. И отсутствие предмета любви никак на нее не влияет. Да, взрослые люди частенько играют в подобные игры. Но она, Луиза, словно глупенькая школьница, потеряла голову и теперь никак не может успокоиться. Никак не может перестать думать о нем.

И вот она пытается поверить в невозможное: подмечает схожие черты, мысленно строит невероятные предположения, и все только для того, чтобы сделать из Шарля, за которого она вышла замуж, Шарля, которого любила. Как это глупо! «Не будь такой дурочкой, не будь ребенком».

Шарль, с которым ее связали узы брака, промолвил:

– Да, такова жизнь. Моя любимая рубашка принесена в жертву любви.

Луиза насупилась, услышав подтверждение собственным мыслям, и, мельком взглянув на него, заметила, что он вытирает порезанный палец полой рубашки.

«Любовь, – думала она. – Что он знает о любви, этот уродливый человек, женившийся на красавице, с которой едва знаком?»

Неожиданно для себя она сказала:

– Мне очень жаль, простите меня за все. Я прекрасно понимаю вас… ваше положение.

Шарль вскинул на нее глаза, бросив на пол ее нижнюю сорочку.

– Нет, ты даже представления об этом не имеешь, – ответил он.

– Ну, по крайней мере я рада, что не услышала от вас оскорбительных слов, вздорных обвинений и угроз, и надеюсь, что вы не таите на меня зла.

– Не понимаю, с чего ты взяла, что я собираюсь быть великодушным по отношению к тебе. – Шарль мрачно посмотрел на нее. Пожалуй, в данных обстоятельствах он действительно проявляет излишнее великодушие, даже героизм: порезал палец и теперь разбрасывает по комнате ее одежду.

Луиза продолжала:

– Тогда благодарю вас за прямоту, искренность и такт джентльмена.

Он возмущенно фыркнул:

– Послушай-ка, милочка моя, не благодари меня за то, что ты вряд ли получишь. А теперь убирайся отсюда, пока мой «такт джентльмена» не превратился в то, чем он на самом деле является, – оскорбленное самолюбие, которое может потребовать от меня взять силой то, что хотя бы ненадолго утолит мою гордость.

Шарль так и не сомкнул глаз, проведя всю ночь на балконе спальни, откуда он наблюдал за освещенным луной балконом на противоположной стороне внутреннего дворика. Там расположена комната, которая завтра станет спальней его жены. Обе комнаты разделены внутри дома гостиной, а с внешней стороны – внутренним двориком, посреди которого возвышается дуб, а стену напротив обвивает жасмин, растущий в нише под окном.

Так он сидел, вдыхая прохладный сентябрьский воздух. Из одежды на нем были брюки и длинный сюртук. Несмотря на прохладу, ему было лень подняться и накинуть на себя что-нибудь потеплее – а может, ему просто было не до того. Закинув босые ноги на перила балкона, Шарль раскачивался в кресле, подбирая продолговатые желуди, валявшиеся на полу, и швыряя их в закрытые ставни противоположного окна.