Еще одна темная половина - Ашира Хаан (2020)

Даже мое стремление к слиянию немного попортилось, превратившись в нудную обязаловку вместо предвкушаемого праздника.

— Вот только Челябинска мне и не хватало в жизни… — пробормотала я, выбираясь из раздолбанной «Лады Калины», на которой усатый таксист привез нас к скоплению высоток, между которыми свистел ветер, не задерживаясь в кронах низкорослых деревьев. Наверное, это были новостройки, и деревья просто не успели вырасти. Впрочем, отсюда было видно и частный сектор — серые дома-развалюшки за разнокалиберными заборами. Я и Москву-то любила очень местами, а прочие города, особенно провинциальные, виделись мне филиалом самого унылого из кругов ада.

— Напомни мне, зачем мы сюда приперлись? — мрачно спросила я Люция.

— Она здесь, — он кивнул на четырнадцатиэтажку у самой дороги.

— Она?..

Опять мне делить его с какой-то девкой? На этот раз вечность?

Мне это все нравилось все меньше и меньше.

Даже напоминание себе, что раз это осколок той же души, что и мы, она мне обязательно понравится, никак не помогало.

— Что будем делать? — спросила я и пнула кусок арматуры, торчащий из края плиты. Он отозвался глубоким низким гулом, заставив вибрировать и свою плиту, и соседнюю, и, кажется, всю импровизированную дорогу.

— То, что мы умеем лучше всего…

Люций наконец отвел темный взгляд от высотки и зашагал против ветра к единственному ее подъезду. Я поразмыслила и, догнав его, неуверенно предположила:

— Трахаться?

— Угадала, — сухой смешок царапнул меня по скуле как порыв метели. — Соблазнять.

Тяжелая железная дверь подъезда захлопнулась с низким стоном, оставив нас наедине с гулом старых ламп дневного света. Серые стены, темно-серые почтовые ящики, исцарапанные противовандальные створки лифтов — это была самая подходящая обстановка для того, что мы собирались сделать. Где же еще?

В конце концов, меня Люций соблазнял вообще в кабинете психиатра.

Он скинул легкую куртку, оставшись все в тех же джинсах и худике. Распустил волосы.

Встряхнулся.

И вдруг словно что-то щелкнуло — и он засиял.

Тьма во мне встрепенулась, узнавая любимую магию вампирского гламура. Или флера. Или харизмы. Как бы то ни было, но теперь вместо скучного хипстера я вновь видела перед собой мужчину с очень опасным темным взглядом, остро-режущими скулами, сияющими в полутьме белоснежными волосами и хищными повадками существа, привыкшего всю свою жизнь сражаться и любить.

Причем «любить» здесь — эвфемизм.

Тьма потянулась из меня к Люцию, связывая нас тонкой пуповиной, пульсирующей в такт биению сердца. И если от меня к нему текло восхищение и вожделение, то обратно он отдавал эту самую харизму в готовом к употреблению виде. Так что и я встряхнулась и сделала то же самое, что он — расправила плечи, улыбнулась и почувствовала, как улыбка эта сияет обаянием и опасностью.

Усталость словно пряталась под радужной пыльцой магической красоты. Той, от которой не отвести глаз — а потом не вспомнить.

Зеркало в лифте отразило меня по-новому. Так, что мне самой захотелось провалиться в собственные сияющие глаза, не отрываться от налитых как августовские поздние ягоды губ. Я даже потрогала собственную шею, внезапно ставшую притягательной настолько, что на долю мгновения я пожалела, что не могу лизнуть сама себя.

Но рядом встал Люций — и я мгновенно забыла о собственном отражении. К счастью, его можно было касаться, не опасаясь столкнуться с ограничениями физического мира. Я приникла к его губам, раздвигая их языком, чтобы нащупать острые кончики клыков.

Он хмыкнул, отстраняя меня:

— Не увлекайся. С тобой мы уже разобрались.

Стало обидно и захотелось сбежать сквозь белую мглу пурги, спрятаться подальше и с замиранием сердца ждать, пока он отыщет и сладко накажет.

Черные глаза вспыхнули:

— Непременно, наркоманочка моя. Позже.