Перст судьбы - Елизавета Дворецкая (2012)

— Ну, такому молодцу нетрудно будет найти себе жену! — воскликнул Селяня и дружелюбно улыбнулся. Хотя, правду сказать, парень красавцем не был и удальцом не выглядел: с невзрачным лицом, крупным носом, и в придачу от правого уха остался только маленький обрывок. — Но что же вы не помогли брату, пока еще не явился этот негодяй Терявя? — упрекнул он двух других парней. — Мы с моими побратимами всегда помогаем друг другу. Если девушка упрямится, мы бы пособили брату похитить ее! А у вас что же, нет лошади и санок?

Парни потупились.

— У сыновей Каури еще больше лошадей и санок, — со вздохом поведала Нуоритар. — А сам Каури — очень злой и жадный человек. Он отнял наши бобровые ловища, и наши мужчины уже не раз сталкивались с ними в лесу во время лова. Здесь всегда были наши угодья, но их род разросся, сам Каури и его брат Туоки отделились от отца и поселились здесь, а теперь у них у каждого по шесть-семь сыновей. Им не хватает угодий, вот они и хотят отнять наши.

— А тут еще Каури объявил, что наш бобровый гон он отдаст в приданое за Марьяттой, если ее муж пойдет к ним в «домашние зятья»! — подхватила одна из молодых женщин. — Мы подумали… то есть Вахто-ижанд подумал, что будет хорошо…

— Ладно, хватит болтать! — оборвала ее большуха, и молодка послушно замолчала. Видно, Пяйвятар-эмаг решила, что незачем чужакам знать про их неудачи. — Мы найдем себе невестку получше. А вот кого найдет для дочки Каури, хотела бы я знать, если не собирается отдать ее за голодранца Терявя!

— Ну, это было бы совсем глупо — отдать какому-то голодранцу и девушку, и ваш бобровый лов! — заметил Селяня и добавил вполголоса, обращаясь к одной Нуоритар: — Я правильно говорю?

Но его глаза и чуть приподнятые брови давали понять, что говорит он совсем о другом. А румянец и опущенные ресницы девушки отвечали, что она его отлично понимает. Боги молодых легкомысленны и равнодушны ко всему на свете, кроме одного: какая бы жестокая вражда ни разделяла роды и племена, непременно найдется пара, которую неведомое безумие влечет именно к тому, к кому никак нельзя! Видимо, что-то в этом есть: чувство опасности и сознание запрета делают наиболее желанной именно эту добычу, а о том, сколько вреда это влечение принесет близким и какими бедами грозит им самим, молодые не умеют думать.

Поблагодарив за приятную беседу, Селяня и Стейн вышли. Снаружи Селяня сдвинул шапку на затылок и поднял лицо, подставляя его медленно падающим влажным хлопьям. К вечеру ветер унялся, и потому казалось почти тепло.

— Ну, поход! — выдохнул он на северном языке. — Не поход, а одна сплошная гулянка.

— Да, если это и называется воевать с финнами и собирать дань, то я жалею, что не занялся этим раньше! — Стейн засмеялся. — Я почти ничего не понял. Ты узнал хоть что-нибудь полезное?

— Я все узнал. За эти три бусины мы раздобыли сведений на три марки серебром… кстати, с тебя полторы.

— Чего — полторы?

— Бусины. Польза общая, расход пополам.

— Тебе раскусить или разрубить?

— Пока оставь, пригодятся, потом куницами отдашь.

— Ну, пойдем, Хрёреку расскажем. Он рад будет. Кстати, с него и возьми три куны, это он нас посылал.

— Успеем еще. Надо подождать.

— Чего?

— Ты что, дурак? — Селяня выразительно уставился на него. — Они сейчас выйдут. Моя и та, с который ты перемигивался.

— Она тебе сказала?

— Она не сказала, я сам знаю.

— Думаешь?

— На что спорим?

— Да уж больно у них старуха боевая и решительная. Не выпустит.

— Увидишь. Девки в этом деле что лоси — бурелом лбом пробьют. Захотят — выйдут. Хочешь пока пару слов заучить? Вроде того, какая ты красивая, румяная земляничка моя… Что она станет тебе говорить, ты на все отвечай: миня армастан синдаи. Я тебя люблю, стало быть. Этого хватит.

— Они что, разговаривать придут?

Селяня расхохотался и одобрительно толкнул его в плечо.