Перст судьбы - Елизавета Дворецкая (2012)

Так, под песни, и причалили. Велемила встала, ожидая, что ее кто-нибудь поднимет на руки и перенесет на сухое. Снять паволоку она могла только в доме, поэтому пока понятия не имела, где они оказались. Ее так и подмывало бросить проклятое покрывало и пойти к народу, поплясать в купальских кругах — что, если Вольга-свет не слишком резво поворачивается, ей теперь пень-колодой оставаться? Да и глупо пренебречь защитой светлых богов в самый важный год своей жизни — первый год вхождения в чужой род и ожидания первого ребенка. А Вольга пусть с кем хочет ладой ходит,[50] сам себе злобная жмара!

Ее действительно подняли — судя по голосу, это был Гагарыш, крепкий молодой мужик с громким голосом, из родни Ждислава. Понесли через мелководье, пока остальные подводили к берегу лодьи и выгружались сами. А потом опустили, да прямо в воду.

— Вот лихо-то! — брякнул Гагарыш, и не успела Велемила возмущенно завопить — до сухого места донести не мог?! — как мужик дико заорал у нее над ухом: — Братцы, гляди!

Вмиг поднялся гомон, причем скорее тревожный, чем радостный — не голых девок в венках дружина приметила. Велемила живо скинула паволоку и увидела сразу все: реку, высокий берег, на который поднималась тропинка над отмелью, а также десяток вооруженных топорами мужиков, бегом спускавшихся по тропе. Вид у них был самый недружелюбный, и последние сомнения рассеялись, когда в одном из них она узнала князя Дедобора.

— Не дури, Боживой! — крикнул он старшему свату, который сделал знак своим людям и сам схватился за оружие. — У меня две сотни с собой, тебе против меня не выстоять. Была девка ваша, стала наша! Отдашь миром — тебя и дружину помилую. Не отдашь — всех перебью.

— Хрен тебе, а не девку! — рявкнул Ждислав. — А ну, ребята, бей гадов!

Плесковичи не дрогнули, несмотря на неожиданность нападения, и бегом, через воду и песчаную отмель, устремились на врага. А изборцы горохом сыпались с обрыва вниз по тропе, и было их действительно очень много. Должно быть, их дозорные следили за рекой и заранее заметили приближение свадебного посольства, а снизу не было видно дружины, подошедшей сверху, от села. Прямо на песке, у тропы, даже на крутых неудобных склонах среди кустов завязалась схватка. Плесковичи и изборцы, помня застарелую вражду, рубились топорами, кололи друг друга копьями и сулицами. С обрыва слетело несколько стрел, но потом выстрелы прекратились — слишком велик был риск задеть своих.

Но Велемила не стала дожидалась, кто возьмет верх. Она была не из тех женщин, что перекладывают решение своей судьбы на мужчин. Живо сообразив, что происходит, она бросила паволоку прямо в воду и молнией метнулась в кусты, росшие возле самой воды. Она приметила неподалеку, чуть позади, огромный, густо заросший овраг и устремилась туда — там можно и подняться с узкой полоски между обрывом и водой, и затеряться в зарослях. Не зная, кому достанется победа, она не собиралась ждать. В руки князя Дедени она не намеревалась попадать ни в коем случае. Только этой шишиги не хватало!

Подобрав подол чуть ли не до колен, чтобы не путался в ногах, она шустро пробиралась между кустами, иногда соскальзывала в воду, так что ее новые красивые черевьи уже совсем промокли, но ей было не до того. Идти то по песку, то по воде, то по веткам близко растущих у воды ив, по кустам, прогибавшимся и ломавшимся под ногами, то через заросли высоких водяных трав, было так неудобно и тяжело, что она скоро запыхалась. В памяти сами собой всплывали обрывки старинных причитаний, которыми провожали уходящую к Ящеру жертву: травы водяные ноги оплели, пески зыбучие на грудь налегли… Только бы добраться до оврага, пока ее бегства никто не заметил! Ее беленую рубаху было хорошо видно среди зелени в почти прозрачных сумерках, и Велемила каждый миг ожидала погони.

— Эй! — крикнул кто-то совсем рядом, но она не оглядывалась.