Шаман - Ольга Дашкевич

Я молча курила. В отличие от Ивана, у меня не было уверенности в том, что Антон и Нэнси где-то вместе. Но Иван же не знал, что в последний раз я видела Нэнси в обществе призового калифорнийского жеребца.

Я чувствовала себя странно. Голова слегка кружилась, и все краски выглядели немного более яркими, чем обычно. Если учесть, что я за весь вечер выпила неполный бокал сухого вина и при этом много танцевала и с аппетитом поужинала, это опьянение казалось загадочным. Да и у Ивана как-то необычно блестели глаза. Не могу сказать, что ощущение было неприятным, но…

Пока мы топтались у входа, в ресторане погасли все люстры, широкие окна теперь были темными и безжизненными, и только два кованых фонаря над крыльцом отбрасывали круги бледного света на широкие ступени. Персонал, видимо, покинул «Одиллию» через заднюю дверь, ведущую на паркинг.

— Может, они с той стороны, на парковке? — безнадежно предположила я, не глядя погасив окурок о край урны с песком.

— Мы же пешком пришли! Наши машины на муниципальной стоянке… — Иван пожал плечами. — Ну, пойдем, посмотрим, все равно тут торчать больше не имеет смысла…

Мы обошли здание по узкой дорожке, выложенной терракотовой плиткой, и вышли на широкий асфальтированный задний двор ресторана. Кроме мусорных баков, тусклого фонаря и парочки темных автомобилей, там ничего не было. И ни души.

— Вот блин, — Иван огляделся. — Пошли отсюда. Надо идти на стоянку — придут же они к машинам, никуда не денутся.

Это было разумно. Действительно, единственно место, куда Тошка с Нэнси, вместе или по отдельности, должны были прийти наверняка, это муниципальная стоянка, где остались наши автомобили. И мы пошли туда, невольно ускоряя и ускоряя шаги, но не решаясь признаться друг другу в том, что неизвестно почему все больше нервничаем.

Проходя мимо винтажной лавки с печальными манекенами, одетыми в нарочито безумные наряды, я поежилась: манекены выглядели как-то неожиданно зловеще в полуосвещенных витринах. Один из манекенов, — лысая красотка в полуспущенных чулках с широкими кружевными подвязками и сбившейся набок шляпе, — вдруг напомнил мне Нэнси. Я обернулась на нее, проходя, и мне показалось, что она мне подмигнула нарисованным синим глазом с криво приклеенными накладными ресницами.

Улица на другой стороне уходила на мост через реку Делавер. Мост вел в Ламбертсвиль, маленький викторианский городок на том берегу. По нему, несмотря на поздний час, довольно густо двигались автомобили и мотоциклы, и я услышала сердитые сигналы — видимо, какой-то подвыпивший идиот умудрился забрести с отгороженной пешеходной дорожки на проезжую часть. Разглядеть, что там происходит, я не могла, но Иван внезапно остановился, вглядываясь, и вдруг молча бросился через улицу к мосту, не обращая внимания на красный свет. Не успев сообразить, что к чему, я побежала следом. И, добежав до противоположного тротуара, увидела Антона. Он шел по мосту со стороны Ламбертсвиля навстречу движению, пошатываясь, как пьяный, и не замечая отчаянно гудящих автомобилей. Длинноногий Иван, далеко обогнав меня, выскочил на мост, схватил друга в охапку и поволок через ограждение на пешеходную дорожку. Группа людей на тротуаре с опаской наблюдала за происходящим.

— Наркоман, наверное, — равнодушно сказала высокая девушка в длинной майке и велосипедных шортах. — Развелось их тут…

Задыхаясь, я подбежала к Ивану, который тряс Тошку за плечи и яростно повторял:

— У тебя что — крыша поехала?!.. Куда ты вылез? Ты пьяный, что ли?..

— Не тряси его!.. Тош!.. Ты цел? — я схватила моего мальчика за руки и тут же отшатнулась. — Иван! У него кровь!..

Иван, чертыхаясь, подтолкнул друга к свету уличного фонаря, и я в ужасе увидела поперек Тошкиной правой ладони очень глубокий, длинный и сильно кровоточащий порез. Края раны вывернулись наружу, как сердцевина разрезанного плода.