Мой милый враг - Конни Брокуэй (1998)

Да, это была Лили, облаченная — или, вернее, разоблаченная — в до ужаса откровенное платье из полупрозрачного черного шелка, надетое поверх блестящего чехла телесного цвета. Корсаж и юбка были украшены вышивкой в виде черных роз, с каждой из которых ему подмигивали темные гагатовые бусины. Ее шея и плечи возвышались, подобно полированному янтарю, залитому лунным сиянием, над мерцающей тканью, плотно облегавшей бюст. И куда только, черт возьми, она спрятала свои штаны?!

— Твои глаза, дорогой, — прошептала ему на ухо Франциска, еле сдерживая смех. — Они вот-вот вылезут из орбит.

— Откуда оно взялось? Лили не может позволить себе такой дорогой наряд.

— Верно, зато я могу. Нам пришлось перешить его по ее фигуре. Как ни жаль мне в том признаваться, но Лили с ее иссиня-черными волосами это платье идет гораздо больше, чем мне.

— Нет. Ты ошибаешься.

— Потише, дорогой. Ты сейчас напоминаешь мне ревнивого мужа. И боюсь, что так оно и есть. — Она подняла на него глаза и улыбнулась. — Те взгляды, которыми одаривали ее остальные джентльмены, никак не назовешь неодобрительными. Остальные джентльмены? Эйвери вскинул голову и, насупившись, обвел взглядом зал — по крайней мере полдюдюжины мужчин, стоявших рядом с Лили, с нескрываемым тересом разглядывали ее.

— Неслыханная дерзость! Неужели никто в этом графстве не имеет понятия о хороших манерах? Как они смеют смотреть на нее так, словно она… она…

— Женщина?

Эйвери ответил не сразу. Ему стоило немалого труда побороть внезапное желание сорвать с себя пиджак, подойти к или, накрыть им ее плечи и вынести ее на руках вон из этого дома!

— Она выглядит чрезвычайно соблазнительно, ты не находишь?

Черт бы побрал эту Франциску! Она была права. Лили и впрямь источала вокруг себя соблазн. Темноволосая, величавая, со смуглой кожей и экзотической красотой, она казалась столь же чужой в этой толпе, как черный лебедь в стае белых цапель.

— Тебе не следовало заставлять ее надевать это платье, Франциска. Она, должно быть, чувствует себя ужасно неловко от того, что привлекает всеобщее внимание.

Франциска пожала плечами:

— Непохоже, чтобы она испытывала неловкость Скорее она даже получает от этого удовольствие.

И это тоже было правдой, дьявольщина! Глаза Лили сияли, губы были слегка приоткрыты, словно она собиралась что-то сказать, или прошептать кому-то на ушко любовное признание, или кого-то поцеловать, что и вовсе уже было полной нелепостью. Ведь они же находились посреди бального зала! Эйвери провел рукой по волосам и, движимый стремлением восстановить прежние отношения с Лили, но в первую очередь боязнью опоздать, извинился перед Франциской и стал пробираться сквозь толпу.

Музыканты в противоположном конце зала как раз начали настраивать свои инструменты. Пожалуй, он мог пригласить Лили на танец, воспользовавшись случаем хотя бы ненадолго заключить ее в объятия, прижать к своей груди. В тот момент она была одна, хотя несколько мужчин по-прежнему не сводили с нее глаз.

— Лил… мисс Бид?

Она повернулась к нему с выражением облегчения, смешанного с беспокойством.

— Эйвери?

Никогда еще она не называла его по имени. В ее устах оно звучало так чудесно, так искренне и тепло, наводя на мысль о давнем и тесном знакомстве, и ему во что бы то ни стало захотелось его продолжить.

— Ваше платье…

— Да? — Брови ее приподнялись, и когда он не произнес больше ни слова, она переспросила:

— Так что насчет моего платья?

— Оно… — Соблазнительно? Вряд ли он мог сказать ей это прямо в лицо. Мило? Слишком банально. — Франциска говорила мне, что вам оно идет гораздо больше, чем ей. Думаю, она была совершенно права.

В ее темных глазах вспыхнули веселые искорки.

— А вы, оказывается, льстец!

Он почувствовал, как его щеки вспыхнули жарким румянцем.

— Я только хотел сказать, что сегодня вечером вы выглядите бесподобно.

— Как настоящая леди.