Мой милый враг - Конни Брокуэй (1998)

— Это не должно было иметь для тебя никакого значения. Скажи мне, если можешь, что я ошибаюсь. Ты согласился бы принять его вызов?

Он посмотрел ей прямо в глаза.

— Нет. Из груди ее вырвался сдавленный смешок.

— По крайней мере ты никогда не утверждал, что чувство порядочности присуще только мужчинам.

— Возможно, я и думал так когда-то. До тех пор, пока не встретил тебя.

— И я помогла тебе распознать это чувство в других, доказав его полное отсутствие у себя самой? — спросила она, понимая, что ее слова куда глубже уязвляли ее, чем собеседника.

— Тебе не следует винить себя за поступок пятилетней давности, Лили, — отозвался Эйвери мягко. — Ты так суетилась из-за этого, изводя себя угрызениями совести, и вот теперь наконец у тебя есть предлог отказаться от сделки.

— Я вижу, мы с тобой усердно предаемся размышлениям каждый о своем, разве не так?

Он не смотрел на нее. Уловив направление его взгляда, Лили увидела перед собой Милл-Хаус — добротное прямоугольное строение, купающееся в теплых лучах летнего солнца. Покрывавший его плющ слегка потемнел и приобрел легкий оттенок кларета в преддверии наступающей осени. Окна дома сверкали чистотой, мощеная дорога поблескивала в золотистом сиянии. Зрелище и впрямь было великолепным.

— Это дом, Лили, и расстаться с ним нам обоим будет непросто. Но еще труднее отказаться от того, что он для нас означает.

— Что же это? — Она посмотрела на него.

— Семья, — произнес Эйвери тихо и, не дождавшись ответа, добавил тем же ровным, спокойным тоном:

— Я люблю тебя, Лили.

Он улыбнулся такой доброй и вместе с тем грустной улыбкой, словно отнимал у нее последнюю надежду, вместо того чтобы стать для нее воплощением всех ее самых заветных грез. Оцепенев от смущения, она ждала. Они сидели всего в нескольких футах друг от друга, он только что признался ей в любви, и все равно им казалось, что между ними пролегала глубокая пропасть.

— Я полюбил тебя очень давно — вероятно, еще задолго до того, как впервые тебя увидел. Когда же мы наконец встретились, я был так поражен твоей красотой, что все прежние сомнения вернулись ко мне с новой силой. Я уже тогда желал тебя, однако мне и в голову не могло прийти, что ты ответишь мне взаимностью. Потом ты меня поцеловала, и я не могу выразить словами, какую бурю чувств это вызвало в моем сердце.

Лили подалась вперед под действием той самой таинственной силы, что влекла ее к нему с самой первой минуты.

— Эйвери…

Он чуть отодвинулся от нее — едва уловимое движение, которое, однако, причинило ей боль.

— Я никогда не был дамским угодником, Лили. Наше нелепое соперничество, соединенное с любовью и желанием, до такой степени отягощало и запутывало наши отношения, что я не раз совершал глупые поступки, однако ни один из них не может сравниться с тем, что я сделал, когда переспал с тобой.

— Нет, — ответила она, протянув к нему руки, — это не было ошибкой. Это было… великолепно.

— Великолепно? — эхом отозвался он, словно смакуя последнее слово. — Да, да и еще раз да — но вместе с тем глупо и мучительно для нас обоих. Ведь ты сама говорила мне, что не собираешься выходить замуж, а я знал, что ты не станешь высказывать вслух то, чего на самом деле не думаешь.

Эйвери запрокинул голову. Лучи солнца преломлялись в его глазах, делая их похожими на крохотные сине-зеленые озера.

— Я люблю тебя, Лили. Но я никогда не соглашусь жить с тобой иначе, как в законном браке.

Она внимательно прислушивалась к его словам, находя в них нечто большее, чем надежды и обещания, — и поверила ему.

— Я был бы недостоин имени отца, — продолжал он после короткой паузы, — если бы отказал ребенку, рожденному от нашей любви, в той защите, тех выгодах и преимуществах, которые лишь я один в состоянии ему дать. Я буду любить наше дитя не меньше, чем люблю тебя, Лили.