Все на продажу - Кэндес Бушнелл

Тормозя на обочине, она думала о том, как любит Гарольд пускать пыль в глаза. Чего стоят его сияющая лысина и лучезарные туфли! При этом он был очень мил и добр (одолжил Джейни денег, когда она осталась на мели) и не заслуживал упреков.

Но поло!.. Глядя на себя в зеркальце на щитке от солнца и неспешно подкрашивая губы своей любимой губной помадой «Пусси пинк», она думала о том, что совершенно не ожидала этого от Гарольда, маленького и нервного (в свои пятьдесят с хвостиком он никак не мог усидеть на месте). Представить его в седле она не могла при всем старании. Впрочем, игра в поло должна была стать этим летом самым модным времяпрепровождением, а Гарольд принадлежал к тем, кто хочет быть на острие всех модных веяний. Разбогатев за последние два года на биржевой игре, он мог позволить себе проводить досуг так, как ему вздумается, даже если со стороны это выглядело смешно.

Вдали виднелись крохотные всадники, скачущие на игрушечных лошадках по зеленому бархату травы, но расстояние не позволяло их опознать. Джейни поплелась к ним, надеясь удивить и обрадовать Гарольда своим появлением, но тут же столкнулась с затруднением: два последних дня шел дождь, и в своих туфельках на тонком трехдюймовом каблучке от «Дольче и Габанны» она вязла в мокром дерне и весьма неизящно хромала. Пришлось вернуться к машине, чтобы разуться.

Наклонившись, чтобы расстегнуть ремешок, Джейни поймала себя на неприятном чувстве, что за ней наблюдают. Она терпеть не могла, если ее заставали врасплох, и всегда избегала ситуаций, когда не могла контролировать впечатление, которое производила на других. Подняв глаза, она убедилась, что не ошиблась. Наблюдатель был тут как тут, и не кто-нибудь, а именно тот, кого она, честно говоря, мечтала покорить, когда сюда ехала: Зизи!

Ей стало неудобно. Он опирался о «ренджровер», сложив руки . на груди (откуда он взялся, ведь минуту назад здесь никого не было?) и самовлюбленно ухмыляясь, как будто догадался, что Джейни прикатила ради него. Хуже всего то, думала она, удерживая равновесие у своей машины, что он оказался ничуть не хуже, чем она его запомнила. Если откровенно, он выглядел сейчас даже лучше, чем тогда, в «феррари». Он был красив той опасной мужской красотой, из-за которой женщины глупеют и готовы забыть о гордости. Кажется, он это знал.

Джейни уже хотела сесть в машину и уехать (чтобы хоть этим сбить его с толку), но он направился в ее сторону. Она быстро опустила глаза, гадая, остановится ли он, заговорит ли с пей, но он не остановился, а только, проходя мимо (он оказался на добрых пять дюймов выше ее, а ведь она тоже была рослой, целых пять футов десять дюймов), сказал игриво:

— Вам бы сапоги…

— Сапоги? — усмехнулась она. — Зачем?

— Грязь! — бросил он через плечо и был таков.

Она с трудом удержалась, чтобы не кинуться за ним вдогонку (наверное, он ждал именно этого, полагая, что все женщины обязаны так на него реагировать), и замерла в неуклюжей позе, с приподнятой над мокрой травой голой ногой.

Вдруг он остановился и обернулся:

— Ну?

— Что «ну»?

— Вам помочь?

— Я ищу Гарольда Уэйна, — сказала она, подчеркивая, что ищет не его.

— El patron?[2]

Я вас к нему провожу.

Он пристально смотрел на нее, как будто подразумевая нечто большее. Потом вернулся к «ренджроверу», распахнул дверцу и достал пару резиновых сапог.

— Держите! — сказал он с усмешкой.

Когда он протянул ей сапоги, их пальцы соприкоснулись, и ее будто тряхнуло разрядом электрического тока. Закружилась голова, все поплыло перед глазами, зато приобрели дополнительную контрастность мелочи: трещина на голенище черного сапога, колкость травы, а главное, странный оттенок его зеленых глаз, напомнивший ей Карибское море в штиль, когда можно ясно рассмотреть ракушки и разноцветных рыбок, скользящих в воде над белым песочком. Его тоже тряхнуло, подумала она, или это просто ее воображение? Если это не самообман, что тогда?