Все на продажу - Кэндес Бушнелл

— Шум? — переспросил Комсток. Он выглядел так, будто готов был взорваться, и Бренда, много слышавшая о разных людях — такое уж у нее ремесло, — подобралась, ожидая от Комстока его знаменитой вспышки буйства.

— Разве ты не привыкла к шуму? Ты и так живешь на Парк-авеню. — Он повернулся к Морган с видом обвинителя, будто поймал ее на воровстве с магазинной полки.

— Ну и что? Я слышала громкий звук.

— Это была, наверное, болтовня Бренды, дура! — проревел Диббл.

— Это сигналила машина, — ответила Морган, не реагируя па его брань. Кроме прочего, ему нравилась в ней толстокожесть старого аллигатора.

В окнах двойное остекление, — сказала Бренда, — но его можно было бы сделать тройным тысяч за пятьдесят… — Она вдруг вспомнила одну историю про Комстока Диббла: болтали, будто он однажды поставил женщине на соски зажимы, привязал к ним лямки и овладел ею сзади, дергая за лямки, как за поводья. Женщина, кажется, осталась довольна.

— Ты ведь знаешь, что я не переношу шум, — сказала Морган непреклонным тоном. — Помнишь, Бренда, в детстве я всегда плакала, когда слышала сирену?

— А я сейчас не выношу тебя! — заявил Комсток. — Куда девалась моя машина?

— Естественно, он стоял прямо перед своим черным «мерседесом» с затемненными пуленепробиваемыми стеклами.

— До свидания, Бренда, — сказал он, свирепо глянув на Морган. — Я сам вам позвоню.

— В любое время, — ответила Бренда и помахала рукой.

— Он ужасный, правда? — простонала Морган.

По мнению Бренды, назвать его так было все равно, что похвалить, но она согласно кивнула.

— Ничего не могу с собой поделать: я его люблю, — призналась Морган.

Бренда чуть не рассмеялась. В отличие от остальных ей не было жаль «бедняжку Морган»: ее будущий союз с Комстоком она считала возмездием свыше. Бренда и Морган вместе учились в «Бреарли», и Комсток был прав: Морган всегда была непроходимой дурой. Она действительно всегда кричала при каждом завывании сирены, однажды даже обмочилась. Ее бы с радостью исключили, но ее родители были слишком богаты и находились-вместе с доброй сотней горожан — в родственной связи с Вандербильтами.

— Если ты его любишь, то все остальное не важно, — сказала Бренда.

— Я знаю. — Морган достала из синей сумочки «Фенди» из змеиной кожи золотую пудреницу и напудрила свой длинный острый носик. — Мне пора, дорогая. Сегодня начинается «Неделя высокой моды».

— Рада была с тобой повидаться. — Бренда наклонилась для двух ритуальных псевдопоцелуев. — Ты выглядишь точно так же, как двадцать лет назад.

— Ты тоже, — откликнулась Морган. — Знаешь, я уже забыла, как чудесны эти старые платья от Лауры Эшли. Может, они еще вернутся.

Все возвращается, — сказала Бренда и проводила взглядом Морган, удаляющуюся по тротуару Парк-авеню. Она не обиделась на намек Морган по поводу ее платья: она признавала, что безнадежно старомодна. Однако это не мешало ей зарабатывать больше двух миллионов долларов комиссионных в год. Бренда собственными глазами наблюдала крах многих состояний и не собиралась зря тратить деньги на тряпки.