Анжелика и её любовь - Анна Голон, Серж Голон

Жоффрей де Пейрак вручил их дамам и девушкам, поклонившись каждой из них, как в первый вечер на борту «Голдсборо».

— Наше путешествие подошло к концу, любезные дамы. Оно было неспокойным, временами даже тяжелым. Мне бы хотелось, чтобы вы сохранили на память о нем лишь эту безделицу, в которой вы сможете созерцать свои черты. Это зеркальце станет вашим самым приятным спутником, так как в этой стране есть одна особенность: она делает людей красивыми. Не знаю, в чем тут дело: в прохладном ли тумане, в смешанных ли чудодейственных испарениях моря и леса, однако те, кто здесь живет, отличаются совершенством лица и тела. Желаю вам как можно скорее подтвердить правоту моих слов. Так что смотритесь в зеркало! Любуйтесь собой!

— Я не решаюсь, — сказала госпожа Маниго, теребя свой чепчик и пытаясь убрать под него волосы. — Я, наверное, ужасно выгляжу.

— Да нет же, матушка. Вы и вправду очень красивы, — хором воскликнули дочери, тронутые ее смущением.

— Давайте останемся, — взмолилась Бертиль, ловя солнечных зайчиков зеркальцем с серебряной ручкой, в которое она уже успела насмотреться.

Глава 4

Великий сашем Массава, подъезжавший на белом коне, принял за особый знак почета блеск зеркал, поднятых бледнолицыми женщинами в странной одежде.

Придя в прекрасное настроение, он спускался по тропинке медленным шагом в окружении своих воинов и сбежавшихся со всех сторон индейцев. Издали казалось, что он едет словно в венце из перьев. Шествие сопровождалось мерным боем барабанов и ловкими прыжками идущих впереди танцоров.

В конце тропинки он спешился и с рассчитанной торжественной медлительностью подошел к собравшимся. Это был старик высокого роста, с лицом цвета красной меди, изрезанным морщинами. Его бритый череп, выкрашенный в синий цвет, был увенчан фонтаном из разноцветных перьев и двумя ниспадающими пышными хвостами в черную и серую полоску, явно принадлежавшими местной разновидности диких кошек.

Его голая грудь, руки в браслетах и ноги были покрыты такой густой татуировкой, что он казался одетым в тонкую синюю сетку. С шеи до бедер свешивалось несколько рядов невыделанных жемчужин и разноцветных стекляшек. Такие же украшения с перьями были у него на руках и на щиколотках. Короткая набедренная повязка и просторный плащ из блестящей ткани, изготовленной из растительных волокон, были богато расшиты черным по белому. В ушах висели странные подвески из надутых и выкрашенных в красный цвет кожаных пузырей.

Граф де Пейрак подошел к нему, и они приветствовали друг друга величественными жестами. Затем вождь направился к протестантам, осторожно неся обеими руками длинную палку, украшенную двумя белыми крыльями чайки и с золотой коробочкой на конце. Над ней вился тоненький дымок.

Он остановился перед пастором Бокером, на которого ему указал граф де Пейрак.

— Господин пастор, — сказал граф, — великий сашем Массава предлагает вам то, что индейцы называют трубкой мира. Это всего лишь длинная трубка, набитая табаком. Вы должны затянуться несколько раз в его обществе, потому что курить из одной трубки — это символ дружбы.

— Дело в том, что я никогда не курил, — с опаской отвечал старый пастор.

— Все же попытайтесь! Если вы откажетесь, это будет считаться проявлением враждебности.

Пастор поднес трубку к губам, стараясь, по возможности, скрыть свое отвращение. Великий сашем в свою очередь выдул из трубки несколько длинных колец, передал ее стройному подростку с большими черными глазами, повсюду следовавшему за ним, и уселся рядом с графом на ковры, сложенные в тени столетнего дуба, чьи огромные корни, подобно щупальцам, протянулись почти до самого моря.

Никола Перро перевел пастору и Маниго предложение занять места слева от сашема.

Вождь выглядел совершенно невозмутимым. Казалось, он ни на что не обращал особого внимания, но кожа на его безбородом морщинистом лице слегка подергивалась.