Анжелика и её любовь - Анна Голон, Серж Голон

— Пфф, мы их называем прудами. Только в замшелой Европе могут рассказывать байки о том, что за Онтарио в Мэне насчитывается пять тысяч озер. Нет, их пятьдесят тысяч, а наш Гудзон больше вашего знаменитого Средиземного моря.

— Похоже, ты хочешь стать лесным охотником, как Кроули или Перро…

— Мне очень хочется, но пока мне до них очень далеко. Отец все время напоминает нам, что в наше время надо учиться намного больше, чем раньше, чтобы проникнуть в тайны природы.

— А Кантор разделяет твои вкусы? — спросила Анжелика.

— Конечно, — самоуверенно заявил Флоримон, не давая слова младшему брату, который только пожал плечами. — Конечно… Например, он гораздо сильнее меня в «игре на волнах», правда, он и начал раньше меня. Практиковаться в морском деле он тоже начал раньше. А я обучился на корабле искусству обдирать себе пальцы при завязывании морского узла, но, правда, и правилам пользования секстантом для измерения пройденного расстояния по Полярной звезде и по солнцу. — Он захлебывался от наплыва мыслей.

Кантор улыбнулся, но ничего не сказал.

Непосредственность Флоримона развеяла неловкость, возникшую после долгих лет разлуки. Он с детства был с матерью на «ты», и между ними сразу же восстановилась надежная и нежная дружба тяжелых прошлых дней.

Сложнее было восстановить контакт с Кантором. Они расстались, когда он был совсем маленьким, но уже замкнутым ребенком; теперь перед ней сидел крепкий, самобытный подросток, который долгие годы не испытывал на себе женского влияния.

— А ты, Кантор, что-нибудь помнишь О своем детстве?

Кантор смущенно потупился и грациозным жестом взял аккорд на гитаре.

— Я помню Барбу, — сказал он. — Почему она не приехала с вами?

Усилием всей своей воли Анжелике удалось не выдать охватившее ее волнение. На этот раз ей не хватит смелости сказать им всю правду.

— Барба ушла от меня. Маленьких детей в доме больше не было. Она вернулась к себе в деревню и вышла замуж…

— Тем лучше, — сказал Флоримон. — Все равно она относилась бы к нам, как к детям, хотя мы давно уже выросли из пеленок. И потом, в такой экспедиции как наша, не стоит отягощаться присутствием женщин.

Зрачки его зеленых глаз расширились, он явно отважился задать матери самый главный вопрос:

— Мама, — спросил он, — готовы ли вы всегда и во всем повиноваться нашему отцу?

Хотя вопрос был задан несколько жестким тоном, Анжелика не удивилась.

— Конечно, — ответила она, — ваш отец — мой супруг, и я буду во всем подчиняться его воле.

— Дело в том, что в сегодняшнем эпизоде вы не проявили особой покорности. Наш отец — человек сильной воли, и он не любит мятежей. Поэтому мы опасаемся, Флоримон и я, что все это кончится плохо и вы снова покинете нас.

Услышав этот упрек, Анжелика чуть не залилась краской, но предпочла не оправдываться перед сыновьями, а объяснить им причины своего поступка.

— Ваш отец вообразил себе, будто я вас совсем не люблю, никогда не любила. Разве я могла не взорваться? Вместо того, чтоб успокоить мое материнское сердце, он скрыл от меня, что вы живы. Признаться, от неожиданности я просто потеряла голову. Я рассердилась на него за то, что он позволил мне страдать, когда довольно было одного слова, чтобы успокоить меня. Но теперь вам нечего бояться. Мы с вашим отцом знаем: есть нечто такое, что связывает нас навек и не может быть нарушено случайной ссорой. Отныне ничто не разлучит нас.

— Значит, вы любите его?

— Люблю ли я его! Дети, это единственный мужчина, который всегда был мне дорог, который пленил мое сердце. Долгие годы я считала, что он умер. Мне пришлось в одиночку бороться за свою и вашу жизнь. Оплакивать его я не переставала никогда. Вы верите мне?

Они кивнули с серьезным видом. Они ей прощали тем охотнее, что сами были причиной ее утренней вспышки. Родители не всегда ведут себя разумно. Главное, чтобы они любили друг друга и были вместе.