Анжелика и её любовь - Анна Голон, Серж Голон

Она попятилась к стене и бессильно прислонилась к ней спиной. Корсар изучающе смотрел на нее, и она догадалась, что он озадачен чрезмерностью ее реакции.

Опять, опять она повела себя как помешанная, а ведь прежде такого за ней не водилось…

«Ты уже никогда не станешь настоящей женщиной», — разочарованно шепнул ей внутренний голос. Но она тотчас одернула себя: «В объятиях этого пирата? Ну нет, никогда! Он уже столько раз демонстрировал мне свое презрение. Вероятно, подобное сочетание грубости и ласк обеспечивало ему успех у женщин Востока, но мне эта формула не подходит. Если бы я запуталась в его сетях, он превратил бы меня в презренную тварь, в жалкую развратницу… Нет, я и без него уже достаточно натерпелась из-за своих ошибок».

Но как ни странно, чувство разочарования не проходило. «А ведь, пожалуй, он единственный, кто смог бы…»

Что это было, что с нею сейчас произошло? Этот сладкий трепет, который она ощутила при прикосновении нежных умелых мужских пальцев.., ведь она его узнала: это было пробуждение чувственности, желание предаться страсти… С ним ей не было бы страшно, она была в этом уверена. Однако, глядя в ее глаза, он наверняка увидел в них ужас — а того, что этот ужас внушен не им, он не знал.

Она и сейчас еще не осмеливалась поднять на него глаза.

Как человек умный, Рескатор, похоже, принял свою неудачу философски.

— Честное слово, вы пугливее девственницы. Кто бы мог подумать?

Он оперся о стол и скрестил руки на груди.

— Впрочем, это не может служить вам извинением. Ваш отказ чреват серьезными последствиями. Итак, как же все-таки насчет нашей сделки?

— Какой сделки?

— Когда вы явились ко мне в Ла-Рошели, из ваших слов я понял, что если возьму на борт ваших друзей, то вы в качестве платы вернете мне рабыню, которой я не смог воспользоваться сообразно своим прихотям и правам.

Анжелика почувствовала себя виноватой, словно она была торговцем, который пытается обойти условия контракта.

Когда она бежала по ландам под хлестким дождем, одержимая единственной мыслью — вырвать своих гонимых, обреченных друзей из этой проклятой страны, она понимала, что, обращаясь за помощью к Рескатору, тем самым предлагает ему себя. Тогда все казалось ей легким и простым. Главное — бежать, а остальное не имело значения.

Теперь он давал ей понять, что настало время заплатить долг.

— Но.., вы же сказали, что я вам не нравлюсь? — сказала она с надеждой.

Услышав эти слова, Рескатор от души рассмеялся.

— Женские плутни и вероломство всегда найдут доводы в свое оправдание, пусть даже самые неожиданные, — проговорил он между двумя взрывами хриплого хохота, от которого Анжелике сделалось не по себе. — Дорогая моя, здесь я хозяин! Я могу позволить себе менять свои мнения обо всем, в том числе о вашей особе. В гневе вы довольно соблазнительны, и в вашей порывистости есть своя прелесть. Признаюсь, я уже несколько минут мечтаю избавить вас от чепца и от этой вашей дерюги, чтобы еще больше обнажить то, что вы сейчас столь любезно мне показали.

— Нет, — сказала Анжелика, запахнув на груди плащ.

— Нет?

Он приблизился к ней с напускным безразличием. Какая тяжелая, какая неумолимая у него поступь! При всей непринужденности манер, отличавшей его от чопорного идальго, человек он был железный. Порой это забывалось. Он отлично умел забавлять, развлекать. Но затем вновь проявлялась его суровая непреклонность, и тогда Анжелике становилось страшно.

Сейчас она чувствовала, что всей ее силы: и физической, и нравственной — не хватит, чтобы противостоять ему.

— Не надо, — сказала она торопливо. — Это невозможно! Вы чтите законы ислама — вспомните же, что они запрещают обладать женщиной, имеющей мужа. Я уже дала слово одному из моих спутников. Мы собираемся пожениться.., через несколько дней.., здесь, на корабле.