Анжелика в Новом Свете - Анна Голон, Серж Голон

Были и другие, кто не внушал Анжелике ни малейших опасений: это всегда хлопотливый, общительный пьемонтец Поргуани, безукоризненно сдержанный немой англичанин Леймон Уайт, о котором, по правде сказать, они почти ничего не знали, но все чувствовали, что на него можно положиться, и Октав Малапрад, повар из Бордо. С Октавом Анжелику сближала еще и его профессия. Когда речь заходила о приготовлении какого-либо блюда или вообще об этом ремесле, они понимали друг друга с полуслова. Ведь некогда Анжелика хозяйничала в таверне «Красная маска» и небольшом заведении в Фобурж-СенОноре, где подавали горячий шоколад, и ее опытность проявлялась в каждом ее слове. И она, думая о Малапраде и вспоминая, как мужественно боролся он с бурей, которая настигла их «Голдсборо», говорила себе, что он достоин лучшей доли.

Почему, когда он помешивал маисовую кашу или старательно обрезал ножом куски дичи, она, глядя на него, представляла его себе не в белом поварском одеянии, а в напудренном парике, в расшитом галунами рединготе офицера королевского стола, который, отвернув манжеты, священнодействует среди сутолоки дворцового праздника?

Прошло то время, когда ему пришлось взяться за топор лесоруба, чтобы помочь построить жилище; теперь он снова занял место у плиты. Он отдал на откуп госпоже Жонас и Эльвире почти всю черную работу, не возражал, если они чистили коренья, но лично пробовал самый неприхотливый суп и с религиозной тщательностью проверял приправу.

Временами на него находила мания величия. Он вдруг заводил речь о роскошном обеде, уверял, что скоро приготовит соус из каперсов по-королевски, суп из креветок по-сотернски, профитроли в шоколаде. Все собирались вокруг него, слушали.

Анжелика старалась тоже не ударить в грязь лицом. Она вспоминала, как приготовить баранью ногу по-лионски или щербет по-персидски. Это были их вечерние сказки, их «Тысяча и одна ночь».

Глава 10

Чужие — это были испанцы и англичане. Да, они садились за тот же стол, что и остальные, выполняли со всеми ту же тяжелую работу, делили те же опасности, проявляли такое же мужество и такое же терпение и, однако, от этого не становились менее чужими. Они держались так, словно только что приехали сюда или собираются вскоре уезжать, словно они здесь случайно, мимоходом, словно им и впрямь нечего делать среди этих людей, с которыми тем не менее день за днем текла их жизнь.

Четверо испанцев-пиротехников все как один были похожи на своего капитана дона Хуана Альвареса — такие же мрачные, надменные, сдержанные. Их нельзя было упрекнуть в том, что они слишком несговорчивы или затевают склоки. Они подчинялись приказам и делали все, что от них требовали, тщательно следили за своим оружием, выполняли все обязанности, которые были на них возложены, проявляли большую сноровку в работе как у горна, так и на руднике. Все они были непревзойденными стрелками, воинами джунглей и моря. Они служили в тех отрядах войск Его католического Величества короля Испании, в обязанности которых входило охранять от пиратов галионы, перевозящие золото. Все они участвовали в рискованных походах по болотистым и жарким джунглям, кишащим змеями, взбирались на вершины таких высоких гор, как Анды, когда приходилось карабкаться на четвереньках и кровь текла у них из ушей и носа, все побывали в руках индейцев и все вырвались оттуда со шрамами и неизлечимыми увечьями, а также с неистребимой ненавистью к краснокожим. Эти солдаты разговаривали лишь друг с другом и обращались только к своему капитану дону Альваресу. Сам же дон Альварес разговаривал исключительно с графом де Пейраком. И даже в дружеском тепле какой-то общности, которая создалась в Вапассу зимой, они держались изолированно, как наемники на чужой земле. На каких условиях каждый из них подрядился на службу к графу де Пейраку, Анжелика не знала.