Анжелика в Новом Свете - Анна Голон, Серж Голон

У каждого к левой руке был прикреплен тяжелый кастет, а в правой зажат нож — индейцы приготовилсь снимать в бою скальпы. Взяв его в зубы, чтобы освободить руки, они натягивали тетиву луков.

Несколько разведчиков, как змеи, проскользнули в пунцово-желтые заросли. Индейцы во главе с Мопунтуком подтянулись ближе к белым. Жестокая радость озаряла их татуированные физиономии.

Европейцы, за исключением, может быть, таких юнцов, как Флоримон, не разделяли энтузиазма краснокожих. Их лица, почерневшие за долгие дни пути, выражали усталость и досаду. Если правда, что всего несколько часов отделяли их от Катарунка, где они смогли бы укрыться за палисадом и где их ждали, пусть даже самые примитивные, удобства человеческого жилья, было действительно очень обидно, натолкнувшись на засаду, рисковать своей жизнью.

Анжелика взглядом спросила у мужа, что он собирается делать.

— Подождем, — ответил он. — Решим, когда вернутся разведчики. Если ирокезы нападут на нас, будем защищаться, если они нас не тронут, мы тем более не тронем их. Я предупредил Мопунтука: если он развяжет бой без враждебных выпадов с той стороны, я его поддерживать не стану.

С оружием в руках они ждали.

Ирокезы не только не проявляли намерения атаковать белых, но, возможно, они просто их не заметили; на холме уже никого не было. Они как сквозь землю провалились. Металлаки повернули к Анжелике свои размалеванные лица. Они покачивали головами. Белая женщина обратила в бегство страшных ирокезов.

Глава 5

— У каждого племени есть свой тотем. Но черепаха — это общий тотем всех ирокезов, — объяснял Никола Перро в этот вечер на привале.

Холод выползал из ущелий, люди жались ближе к кострам. Жоффрей де Пейрак показал рукой на блестящую ленту реки, плавно извивающуюся в долине.

— Это Кеннебек…

И люди де Пейрака возликовали, словно древние евреи, завидевшие Землю Обетованную. Сейчас они особенно радовались, что скоро окажутся под надежной защитой палисада, потому что, после того как в зарослях были замечены индейцы, а особенно после происшествия с черепахой, в сердца их закралось чувство смутного страха.

Нудно звенели комары. Анжелика, завернув Онорину в свою накидку из толстой шерсти, сидела, укачивая девочку. Время от времени глаза обращались к блестящей полоске реки, петляющей по долине. Там был Катарунк, их пристань.

— Волк — тотем могавков, — продолжал Никола Перро, — косуля — онондагов, лисица — онеидов, медведь — кайюгов, паук — сенеков. Но черепаха — это тотем всех ирокезов, входящих в Союз пяти племен.

Никола Перро задумался, и кожа на его обветренном лбу собралась в глубокие складки.

— Здешние племена индейцев ведут кочевой образ жизни, они питаются из одного котла и не знают, что такое хлеб и соль… Ирокезы — совсем другое дело. Это великий народ земледельцев…

— Оказывается, вы их большой поклонник, — заметила Анжелика.

Канадец подскочил:

— Сохрани боже! Это сущие дьяволы! У нас, канадцев, нет более заклятых врагов. Я жил у них, — помолчав, продолжал он. — Забыть об этом времени невозможно. Тот, кто делил с ними кров и хлеб, поймет меня. Я хорошо знаю Священную долину… там царят три божества, чтимые у ирокезов…

— Три божества?

— Да! Маис, тыква и фасоль, — ответил Перро без тени улыбки.

Онорина уснула. Осторожно, чтобы не разбудить девочку, Анжелика встала и отнесла ее в палатку, которую на ночь разбивали для детей и женщин. Она заботливо укутала ее в медвежью шкуру и снова вернулась к костру, чтобы помочь госпоже Жонас, вместе с Малапрадом готовившей ужин.

Аппалачи, залитые лучами заходящего солнца, казались багровыми. Лагерь расположился на высоком, выступающем вперед горном отроге, его хорошо со всех сторон обдувал ветер, и потому тут было меньше комаров и мошкары, да с него и удобнее было обозревать окрестности.