Анжелика в Новом Свете - Анна Голон, Серж Голон

Они въезжали сейчас в пылающий огненным цветом кленовый лес. Осень затопила его сверху донизу алой краской — опавшие листья плотным красным ковром покрывали землю. Просачиваясь сквозь багряные витражи кленов, солнечные лучи вспыхивали, словно пламя в горниле кузнеца. Три наглые сороки, прыгая с ветки на ветку, без умолку тараторили.

«Ах, это сороки… Мне почудилось, будто я слышу болтовню герцогини Монтеспан».

Анжелика засмеялась. Ее соперница была далеко, и все, что было связано с ней, вспоминалось ныне как невероятный кошмар. Теперь все это уже не имело значения: двор, любовь короля Людовика XIV к ней, Анжелике. Жизнь начиналась заново.

Нечто подобное она уже испытала в те дни, когда с Коленом Патюрелем выбиралась из песков Марокко. Тогда она тоже была полна смятения, испытывала полнейший разлад с собой. И все-таки в ту пору все было иначе. Тогда она старалась скорее выбраться из пустыни, и Патюрель был ее случайным спутником. Дорога, которую ей предстоит преодолеть сейчас, бесконечна, и она бредет по ней вместе с человеком, которого любит.

Они наконец вместе!

И снова эта мысль, живущая в ней и витавшая вокруг, внезапно пронзила ее, и снова в душе вспыхнули самые противоречивые чувства: удивительное спокойствие и невыразимое счастье и вместе с тем леденящий душу ужас, словно у ее ног неожиданно разверзлась зияющая пропасть. Ее охватила дрожь, и снова она почувствовала себя разбитой и опустошенной. Она испытывала страх при мысли, которую почти бессознательно выразила сейчас вслух: она навеки связана с этим человеком, и дорога, лежащая перед ними, никогда не кончится.

Она взглянула на свои руки, державшие повод, и улыбнулась. Руки были тонкие, изящные, с длинными пальцами. Мужчины, которые целовали их, не подозревали, какую силу они в себе таили. Эту силу они обрели с годами, она помогала Анжелике держать тяжелое ружье, месить тесто, отжимать белье и сейчас вести норовистую лошадь. Ее руки! Без единого украшения, даже без обручального кольца.

Она верила в них, это были ее верные помощники. Но в остальном — какой усталой она себя чувствовала! Порой она ощущала себя по-детски беспомощной. И разум, и сердце приходили в смятение, чувствительность обострялась, смех часто обрывался слезами, одного слова было достаточно, чтобы вывести ее из себя или привести в восторг, ее охватывали приступы неуверенности в себе, ею овладевала растерянность, и эта тоска, которая вдруг рождалась в душе и постепенно заполняла все ее существо, заволакивала, подобно тучам , собравшимся сейчас над долиной и, коварно расползаясь, затягивавшим ясное небо.

Все произошло слишком быстро, теперь же все тянется слишком медленно.

Слишком внезапной, молниеносной была радость, захлестнувшая ее в то утро, когда перед всеми, взяв ее за руку, он сказал:

«Разрешите представить мою жену, графиню де Пейрак». Слишком ослепительной и мучительной была радость, которую она испытала, увидев своих сыновей живыми и поняв, что это не сон. Слишком неистовы и изнурительны были те ночи, когда ее тело вновь познало радость любви. Анжелику как будто подхватил вихрь. Ее словно отметили каленым железом счастья.

Когда же сознание всего, что произошло, пронзало Анжелику, ее охватывала растерянность, она цепенела.

«Но ведь это не сон. Он здесь. Мы вместе».

Радость и страх переполняли ее. Она чуть не теряла сознание. Этим сменам настроения, этим приступам неудержимой радости и гнетущего страха Анжелика предпочитала то полусонное состояние, в которое легко погрузиться, когда целыми днями медленно путешествуешь верхом. На их пути было не так уж много опасных переходов, но сам путь был так необычен, что требовал постоянного напряженного внимания.