Анжелика в Новом Свете - Анна Голон, Серж Голон

— Послушай, Пон-Бриан, это может плохо кончиться. Не забывай, что ты имеешь дело с графом де Пейраком. Уверяю тебя, что он тоже не монах. Гастин мне рассказывал кое-что о его похождениях, поверь мне, он умеет обращаться с женщинами, и недостатка в них у него никогда не было. Он тоже из тех, кто знает толк в любви. И вряд ли у его жены появится охота заниматься любовью с кем-нибудь другим. Ты обрати внимание, какими глазами она на него смотрит. В общем, шансов у тебя, брат, маловато. А главное, что он сам никому не уступит свою шлюху.

— Шлюху?! Ну, это вы зря. Она его жена, — запротестовал молодой Фальер, шокированный развязностью, с какой его приятели говорили о женщине, увидев которую первый раз, он возвел ее в ранг знатных дам, столь же обаятельных, сколь и недоступных.

— Его жена?.. Верь ты больше, что они там говорят. Они даже обручальные кольца не носят, ни он, ни она!

Пон-Бриан принадлежал к тем, кто видит вещи такими, какими хочет их видеть, он с большой легкостью превращал малейшую догадку в абсолютную очевидность и действовал затем с чистой совестью. Он почти убедил себя в том, что Анжелика свободна. По его версии, она была одной из тех прелестных преступниц, чем-то провинившихся перед обществом, от которых королевство избавлялось, высылая их в дальние колонии; де Пейрак мог ее подобрать где-нибудь на островах Карибского моря. И если он смог завладеть ею, почему не попытаться сделать это Пон-Бриану? Его друзья ушли. Он стоял теперь один, прислонившись к ограде, и курил, не спуская глаз с двери кладовой, за которой исчезла Анжелика.

В это время на другом конце двора граф де Ломени-Шамбор, превратив пустую бочку в стол и усевшись за него, читал письмо преподобного отца д'Оржеваля. Ибо утреннюю мессу в Катарунке служил не сам д'Оржеваль — глава миссии Акадии, а всего лишь один из его помощников, некий отец Лепин; он-то и привез полковнику послание от своего духовного начальства.

Де Ломени читал:

«Любезный друг мой!

Меня чрезвычайно огорчает, что я не могу встретиться с Вами. Но неожиданное, я бы даже сказал, сверхъестественное происшествие настолько потрясло меня и ввергло в столь жестокую лихорадку, что я вынужден был прервать свой путь и вернуться — это стоило мне немалых усилий — в деревню Модезеан, и пока еще я не могу найти в себе сил покинуть одра болезни. Однако обстоятельства заставляют меня взяться за перо.

В деревне, где я сейчас обретаюсь, собрались пришедшие сюда с верховьев Коннектикута наши верные абенаки, патсуикеты вместе со своими вождями. Они только ждут сигнала, чтобы присоединиться к Вашему отряду и помочь выполнить Вашу священную миссию: побороть не только ирокезов, бродящих сейчас в этих местах, но также и нежелательных чужестранцев… Это завершило бы наши действия двойной победой. Сегодня, в день святого архангела Рафаэля, я не могу не вспомнить о Вас, читая слова: «Рафаэль, ангел божий, схватил демона и заковал его в цепи… Ибо тот, кто служит Богу, может открыто идти в бой, не прибегая к уловкам».

Де Ломени без труда понимал, что таят в себе символы д'Оржеваля, друга его детства. Де Пейрак и его люди, прибывшие к истокам Кеннебека, — это «англичане, еретики, проникающие за ними в глубь страны…». И вот он уже «закован в цепи и стерт во прах Вашими стараниями». Граф де Ломени нервно теребил бородку. Произошло недоразумение… Преподобный отец ни минуты не сомневался в тем, что граф де Пейрак должен быть пленен вместе со всем своим окружением. Он даже не допускал мысли о каком-либо соглашении с ним. Но почему же тогда он сам не приехал в Катарунк, встретившись на днях с ПонБрианом, Модреем и Л'Обиньером? Неужели появление этой женщины на коне, которую они приняли за дьявольское наваждение, было причиной его внезапного бегства?