Экстаз - Николь Джордан

Говорил он хрипло, каким-то недетским голосом, был неимоверно худ, лицо напряженное, покрытое шрамами, как от ожогов, руки со сморщенной кожей, тоже будто обоженные. Рейвен не могла без жалости смотреть на него.

Когда мальчик и дворецкий ушли, Эмма начала разливать чай и, увидев вопрос в глазах Рейвен, сказала:

— Этот мальчик еще неделю назад был помощником трубочиста. Келл где-то столкнулся с ним и его хозяином, когда тот нещадно бил ребенка. Он почти насильно отобрал его, заплатив какие-то отступные.

Рейвен что-то слышала об этих несчастных исхудавших детях, которых бедняки родители отдавали за гроши трубочистам. Те обращались с ними по большей части хуже, чем с рабами. Они должны были залезать в узкие, недоступные для взрослых дымоходы и чистить их, зачастую обжигаясь и почти задыхаясь. Нередко такая работа кончалась смертью худосочных помощников.

— Да, несчастный ребенок, — подтвердила Эмма мысли Рейвен. — Вы думаете о том, что с ним будет дальше? Когда заживут его раны и ожоги и он немного придет в себя, Келл отправит его в детский приют для сирот, которому он помогает деньгами.

— Келл этим занимается?

Рейвен меньше всего могла представить Келла в роли спасителя детей. Хотя, собственно, разве он не делал то же самое в отношении собственного брата?

Эмма улыбнулась.

— Я тоже не думала, что он этим займется. А Нейт уже тринадцатый по счету уличный мальчишка, которого Келл определяет туда. Чертова дюжина! На его деньги их всех кормят, одевают, учат… не знаю, что еще.

— Как это прекрасно! — искренне вырвалось у Рейвен.

Видимо, собеседнице понравилась ее искренность, потому что она сказала:

— Признаюсь вам, что тоже в какой-то степени обязана Келлу своим спасением… из очень сложной ситуации, в которую я попала… у моего прежнего покровителя.

Первая мысль, возникшая в голове у Рейвен после этого чистосердечного признания, была: «И меня ведь он тоже спас — как этих мальчиков, как Эмму…» Вторая мысль была менее приятной — подумалось, что теплота и, как ей показалось, даже нежность в голосе Эммы Уолш свидетельствуют не только о ее благодарности Келлу, но и о более глубоких чувствах…

— Похоже, спасать людей стало у него привычкой.

Рейвен произнесла эти слова с легкой горечью и чуть заметной иронией, но, похоже, Эмма не почувствовала ни того ни другого.

— Да, — согласилась она, — он выглядит порой весьма суровым, резким, даже невнимательным, а на самом деле, можете мне поверить, готов всегда помочь несчастным и обиженным.

Опять в ее голосе Рейвен уловила нежность, если не любовь. Опять ощутила легкий укол… Ревности? Зависти?.. Вновь подумала, что Эмма, наверное, любовница Келла. Уже давно… И знает его и о нем куда больше, чем Рейвен. Она явно старше Келла, эта ухоженная красивая женщина, ей, наверное, не меньше сорока, но что с того… Зато она наверняка знает все о любви. Чему Келл собирался учить Рейвен…

Однако, невзирая на легкую ревность (или зависть?), Рейвен испытывала симпатию к этой женщине, ей нравились ее выдержка, искренность и прямодушие. Так, наверное, не должна относиться любовница к жене своего возлюбленного. К той, что так внезапно вмешалась в ее жизнь. Хотя скорее всего Эмма знает, что Рейвен для нее и не соперница вовсе — она всего-навсего одна из тех, кому Келл по свойственной ему привычке делать добро пришел на помощь. Одна из чертовой дюжины несчастных мальчишек, которых он спас.

Расположение Рейвен к Эмме Уолш еще более возросло, когда после чая та провела, как и обещала, ее по клубу и показала ряд комнат, предназначенных для игр, тщательно избегая при этом заходить в те места, которые могли напомнить Рейвен о ее первом, страшном знакомстве с этим домом.