Смятение сердца - Эми Фетцер (1997)

Хантер поднял голову, огляделся. У него был бессмысленный взгляд лунатика, но черты лица разгладились. В них читалась ужасающая решимость. Неторопливо и уверенно он проверил, заряжен ли револьвер, взвел курок и приставил дуло к виску.

— Не-е-ет! — закричала Сэйбл и бросилась вперед.

Ей удалось дотянуться до револьвера. От толчка дуло отклонилось, и пуля ушла в ветреную тьму ночи.

— Не мешай! — рявкнул Хантер и отшвырнул ее с такой силой, что она больно ударилась спиной о выступ скалы.

Он снова поднес револьвер к виску.

Морщась от боли, Сэйбл поднялась и сделала еще один отчаянный рывок, вцепившись обеими руками в руку, сжимающую оружие. Всех ее сил едва хватило на то, чтобы на несколько минут отвести револьвер от головы Хантера.

Он боролся, как безумный. Красные распухшие глаза смотрели куда-то поверх ее головы, ужасный оскал напоминал улыбку скелета.

— Пожалуйста, Хантер, отдай мне револьвер! — умоляла она, стараясь пробиться сквозь кошмар, в котором он пребывал.

Он был гораздо сильнее даже в обыденной жизни, а теперь, приведенный в неистовство, стал и вовсе слепой машиной убийства. Ноги Сэйбл разъезжались в вязкой грязи, мышцы, измученные недавней борьбой с течением, стонали от боли. Было ясно, что ей не продержаться больше минуты.

— Отпусти револьвер, Хантер! Прошу тебя, отдай мне этот чертов револьвер!

Она начала терять равновесие и с отчаянием обреченности ударила Хантера коленом в живот. Тот даже не заметил этого, она же сильно ушибла ногу о каменно напряженные мышцы. Тогда она положила указательный палец поверх пальца Хантера, окаменевшего на курке, и нажала изо всех сил столько раз, сколько пуль оставалось в магазине.

Выстрелы один за другим ненадолго осветили мокрую арку входа.

Эхо откликнулось множественным, быстро стихающим раскатом. Пороховой дым, очень белый на черном фоне, скоро был смыт дождем. Хантер стоял, тупо глядя на револьвер, по-прежнему конвульсивно зажатый в ладони.

Все было кончено. Сэйбл начала сползать в грязь. Руки и ноги ее тряслись, и пришлось ухватиться за плечи Хантера, чтобы не упасть. Впервые за много дней она позволила себе заплакать от усталости и горечи.

С несвойственной ему медлительностью Хантер перевел взгляд с оружия на прижавшуюся к его груди женскую фигуру. Казалось, это простое движение далось ему с колоссальным трудом. Он не мог понять, что происходит, почему он стоит под дождем совершенно голый и до крайности измученный, почему сжимает в руке револьвер и чего ради Сэйбл заливается слезами у него на груди. Кромешную тьму рассеивал только слабый маяк костра, догорающего внутри пещеры.

И вдруг он понял, что собирался сделать и как случилось, что он все еще жив.

Он долго-долго шевелил губами, пока удалось произнести единственное, хриплое слово:

— Сэйбл…

— С возвращением… — прошептала та, даже не пытаясь скрыть слезы.

Он вздохнул, тяжело и печально, — человек, душа которого продолжала томиться в тюрьме конфедератов, — и Сэйбл возблагодарила Бога за то, что успела вмешаться.

А Хантер думал о том, что в долгу перед ней.

Он привык отдавать свои долги.

Глава 29

Он пошевелился и чуть было не застонал: каждая мышца, кость и сухожилие отзывались мучительной болью, словно он работал несколько дней кряду, не имея ни минуты отдыха. Даже дышать было трудно, каждый вдох и выдох отдавались в голове болезненным эхом. Ломило в груди, виски буравил невидимый вертел. С громадным трудом Хантер заставил себя дышать глубоко и размеренно. Он был все еще жив.

Дождь продолжался. Сэйбл уже успела промокнуть заново, капли одна за другой соскальзывали с волос, облепивших лицо.