Смятение сердца - Эми Фетцер (1997)

Хантер поскорее принялся за еду, готовый отвлечься на все, что угодно, лишь бы его взгляд перестал шарить по телу Сэйбл. Он чувствовал себя немного смущенным от того, что на этот раз не участвовал в добывании дичи. Это было как-то не по-мужски. Когда Сэйбл, заметив пятнышко жира на его подбородке, естественным жестом потянулась его стереть, он нахмурился и почти отшатнулся.

— А лошади где? — спросил он позже, вспомнив, что в задней части пещеры Сэйбл устроила баню.

— Ниже по склону, на лужайке. Я их навьючила, стреножила и оставила пока пастись.

По правде сказать, после испытаний позавчерашнего дня Сэйбл нелегко было управиться сразу с двумя лошадьми, но она поняла, что дело того стоило, заметив нескрываемое одобрение в глазах Хантера.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Отлично. Уверена, что не заболею.

Она не спросила:» А как твои дела?» — но это было и не нужно. Хантер отвернулся недостаточно быстро. Сэйбл заметила выражение стыда на его лице.

— Мне надо побриться, — буркнул он, потирая колючий подбородок.

Она тотчас вскочила, принесла снаружи емкость с водой, начала шарить в мешке Хантера в поисках бритвенных принадлежностей. Когда она разложила все необходимое для бритья и улыбнулась, ответом был свирепый взгляд, от которого ее оживление разом померкло.

— Прекрати так вести себя, Сэйбл!

— То есть?

— Прекрати нянчиться со мной. В конце концов я же не калека!

— Конечно, ты не калека, но… — она заметила, что смущенно сплетает и расплетает пальцы, и заставила себя принять более непринужденную позу, — ты ведь тоже возился со мной совсем недавно. И потом, мне просто приятно заботиться о тебе.

Это обезоружило его, заставив потянуться и привлечь Сэйбл к себе. Она плакала теперь очень редко, даже если бывала обижена, но Хантер обычно сам чувствовал несправедливость своих упреков и жестокость тона. Ее ответное объятие было очень крепким.

— Прости, милая, — вырвалось у него. — Я бы отдал полжизни, чтобы избавить тебя от того, что случилось здесь, в пещере.

— Все дело в том, что я перепугалась до полусмерти. Надеюсь, ты никогда больше не будешь таким, как тогда.

После долгого напряженного молчания Хантер пожал плечами и ответил:

— Я ничего не могу обещать тебе, Сэйбл, и ты, конечно, сама это понимаешь.

— Но ты уже обещал мне! Там, на берегу реки, ты сказал, что я победила. Разве это не означало, что отныне мы будем разговаривать на любую тему? Тебе стало бы легче…

— Сэйбл, уймись… — Это было сказано таким усталым голосом, что у нее сжалось сердце.

— Могу я хотя бы узнать, почему ты отказываешься разделить со мной свое прошлое? — упрямо продолжала она. — Мы уже разделили с тобой столько всего, что нет никакого смысла мучиться чем-то в одиночку.

В ее голосе не было негодования или обиды, одно лишь искреннее желание понять. Хантер подумал: ей кажется, что это будет исповедь за исповедь, что его тайна не страшнее той, которую недавно таила она. Он подавил вздох.

— Ты не понимаешь, Сэйбл. Есть вещи, о которых не говорят, вещи безобразные, унизительные, слишком ужасные…

— Что может быть ужаснее револьвера, приставленного к виску? — перебила она. — Я видела это, но до сих пор жива и даже не тронулась рассудком. Это было, конечно, серьезное потрясение. Вот если бы ты раньше все мне рассказал, предупредил меня, то я была бы готова.

— Пожалуй, ты права, — неохотно допустил Хантер, с новым жаром мысленно обвиняя себя в том, что ей пришлось пережить. — Скажи, как ты представляешь себе мою исповедь? Что ты хочешь знать?

— Я ничего от тебя не требую, кроме одного, Хантер. — Она вдруг отстранилась и с силой ткнула его кулаком в плечо. — Просто скажи, что ты не желаешь смерти!