Леди удача - Патриция Гэфни

– Но есть и еще кое-что, – продолжал Риордан. – Я наконец понял, чего хочу добиться в жизни и как могу сослужить службу своей стране. Для этого не нужно играть роль повесы и докладывать тебе о каждом неосторожном слове, которое мне удастся перехватить. Черт побери, Оливер, мне скоро стукнет тридцать! Я могу принести больше пользы иным способом, я в этом уверен. Неужели ты этого не понимаешь?

– А ты и впрямь возомнил о себе, как я погляжу! Одна хорошо принятая речь, и уже голова кругом пошла от успеха…

– Не стоит все сводить к одной хорошо принятой речи, – холодно перебил его Риордан.

Куинн поднялся на ноги. Все его члены были сведены судорогой, обычно бледные щеки порозовели. Риордан вдруг понял, что его друг в ярости.

– Может быть, и так, но я спрашиваю себя: что нам за польза от самых прекрасных реформ на свете, – Куинн уже почти кричал, – если силы хаоса восторжествуют и наш монарх будет убит?

Он с трудом перевел дух и понизил голос:

– Черт побери, Филипп, ты мне нужен! И ты, и твоя жена. Неужели не понимаешь? Уэйд нас перехитрил. Мы должны узнать, что он теперь задумал, каковы его планы. Это вопрос жизни и смерти!

– Ты всерьез полагаешь, что я разрешу Касс снова встретиться с ним?

– Ей придется с ним встретиться! Она единственная… Риордан тоже вскочил на ноги.

– Об этом не может быть и речи! Уэйд знает, что его выдали…

– Да, но он не знает, что это она его выдала. О его плане могли знать многие.

– А если ты ошибаешься? Вдруг он никому ничего не сказал, кроме нее? Вдруг это была ловушка? И ты хочешь, чтобы я опять послал ее к нему? Я этого не позволю. И хватит спорить, Оливер, это мое последнее слово.

Раздался стук в дверь.

– Да! – сердито крикнул Риордан. Он думал, что это опять один из слуг, но оказалось, что Уокер.

– Извините, сэр, посыльный только что принес вот это. Он ждет ответа.

– В такой час? – удивился Риордан.

Взяв конверт, протянутый ему Уокером, он прочел свое имя, выведенное хорошо знакомым почерком леди Клодии Харвеллин, и у него возникло странное чувство, будто все это уже происходило с ним раньше. Он открыл и прочел коротенькую записку.

Чаутон-холл, Сомерсет

8 ноября 1792 г.

Дорогой мой Филипп! Простите меня. Если бы можно было обратиться к кому-то еще, я не стала бы вас беспокоить, но, кроме вас, у меня никого нет. Мой отец скончался. Не от сердечного приступа, он погиб вчера в дорожном происшествии. Бабушка тоже сильно пострадала, она при смерти. Я ранена, но хотя бы в силах написать вам эту записку. Вы можете приехать, друг мой?

Дальнейшее было зачеркнуто, но он разобрал под чернильной чертой: «Простите, если бы был кто-то другой…» Должно быть, она заметила, что повторяется. Подпись была проста: «Клодия».

Риордан поднял голову.

– О Господи.

– В чем дело? – встревожился Куинн.

– Это Клодия. Несчастный случай в Сомерсете. Вся ее семья погибла. Она сама ранена.

– Мне очень, очень жаль, Филипп.

Риордан подошел к маленькой конторке с письменными принадлежностями, стоявшей в нише, и набросал торопливый ответ. Протянув записку Уокеру, он сказал:

– Передайте это посыльному и дайте ему денег.

Уокер вышел из гостиной.

– Ты поедешь к ней? – спросил Куинн.

– Придется.

Риордан прошелся между камином и дверью, рассуждая вслух на ходу:

– Дебаты по бюджету займут следующие три дня. Сегодня понедельник. Раньше пятницы Берк и другие не откроют полемики по нашему биллю. К тому времени я успею вернуться. Поеду завтра утром.

Он замолчал и уставился в пространство, вспоминая лорда Уинстона Харвеллина и леди Алисию, его мать. Милые, добрые, славные люди, прекраснейшие представители английской аристократии. Ему будет не хватать их обоих.

– Что ты скажешь своей жене?

– Что ты имеешь в виду? Я скажу ей…

Риордан запнулся, кое-что припомнив, и слегка покраснел.