Ледяная дева - Барбара Картленд

— Таня, ты должна оказывать ему как можно больше внимания. Улыбайся, спрашивай его мнение, но ни в коем случае не докучай ему банальностями.

— Что ты имеешь в виду, мама?

Княгиня посмотрела на дочь и подумала, что при всем своем очаровании Таня не настолько умна, чтобы заинтересовать избалованного женским вниманием герцога.

Затем они заехали в Зимний дворец, где спросили, могут ли получить аудиенцию у царицы.

Елизавета Федоровна, всегда относившаяся к княгине с большой симпатией, тотчас же согласилась принять ее.

Княгиню с дочерью провели в личные покои царицы, и Таню поразили прекрасно украшенные комнаты.

Царица ласково встретила княгиню и ее дочь.

Сейчас, благодаря трудной ситуации в стране, отношения царской четы были гораздо лучше, чем прежде. Александр уже не проводил долгие часы с Марией Нарышкиной. Вместо этого он искал опоры в своей жене, и она от всего сердца старалась его поддержать.

Княгиня подумала, что царица сохраняет удивительное присутствие духа.

— Мадам, вы очень мужественны, — сказала она.

— Стараюсь, — просто ответила царица. — Но мне трудно передать вам, как я переживаю, что моя дорогая и любимая мною, как собственное дитя, Россия больна.

Она глубоко вздохнула и продолжила:

— Уверена, что господь не оставит ее своей милостью, но ей придется перенести страдания, а вместе с ней буду страдать и я, разделяя ее боль.

Княгиня взяла руки царицы в свои и пожатием дала понять, насколько она понимает ее чувства.

Потом уже спокойным голосом царица стала рассказывать о фонде помощи детям-сиротам, родители которых погибли на войне, и о том, что она собственноручно передала на благотворительные нужды девять десятых своего годового содержания.

Дело уже шло к вечеру, и княгиня ждала, что царица подаст им знак об окончании визита. Внезапно дверь распахнулась и в комнату быстро вошла одна из придворных фрейлин. Лицо ее выражало отчаяние.

— Ваше величество! Мадам! — воскликнула она. Императрица поднялась и озабоченно спросила:

— Что стряслось? В чем дело?

— Говорят, мадам, — с трудом выговорила фрейлина, — что французы собираются двинуться в направлении Санкт-Петербурга!

— Этого не может быть! — воскликнула царица.

— Так сказал гвардейский капитан, мадам. Ему сообщили, что правительство уже планирует эвакуацию ценностей.

— Я в это не верю! — вскричала царица — Я сейчас же должна увидеться с императором.

Она вышла из комнаты, а княгиня, взяв Таню за руку, направилась к выходу из дворца.

Коридоры были полны людей, бегавших взад-вперед, громко переговариваясь. Здесь были кавалергарды в золоченых нагрудниках, епископы и митрополиты в белых клобуках с покрывалами, ниспадающими на плечи, и придворные арапчата в ярких камзолах.

Княгиня столкнулась со знакомой, которая кричала:

— Это невыносимо, немыслимо! Уверена, кто-нибудь остановит их прежде, чем они до нас доберутся!

— Думаю, так и будет, — попыталась успокоить ее княгиня.

— Клянусь, я скорее вырву себе язык, чем когда-нибудь опять заговорю по-французски! — вновь истерично закричала знакомая княгини. — Всех французов, будь то мужчины или женщины, нужно немедленно изгнать из Санкт-Петербурга или сослать в Сибирь!

Она со злобой выкрикнула эти слова, а затем исчезла в толпе людей, бегущих, орущих и громко проклинающих французов и их императора Наполеона.

Княгиню ждала ее карета. Когда они отъехали от дворца, Таня робко спросила:

— Французы убьют нас, мама?

— Уверена, что твой отец и русская армия остановят их гораздо раньше, чем они подойдут к Санкт-Петербургу, — сухо сказала княгиня.

Она перекрестилась и зашептала молитву.

В доме Всевольских в отличие от суматохи, царящей в Зимнем дворце, все было тихо и спокойно.

Очевидно, последние новости еще не дошли до слуг. Дворецкий, встречавший княгиню, сообщил: