Колдовской апрель - Мэрил Хэнкс

- Да... Вполне возможно... Я часто призываю ее... Но вместо нее на этот раз появились вы и спасли меня. Не будем о грустном, прошу вас. Расскажите лучше немного о себе. Вам, наверное, приходится много путешествовать?

- Да, почти без перерыва.

- Не устали от этого?

- Иногда кажется, что больше не могу, но потом приходят новые силы.

- А ваш муж? Судя по кольцу, вы замужем, но неужели он одобряет такой напряженный график работы своей очаровательной половины?

- Понимаете... Мой муж умер.., погиб в автокатастрофе два с половиной года назад.

Джон не стал извиняться, не смутился, не перевел разговор на другое. Он перегнулся через стол и взял ее за руку. Твердо глядя ей в глаза, он произнес:

- А ведь легче не становится, не так ли? Моя жена умерла три с половиной года назад, но я тоскую по ней каждый день, каждый час, каждую минуту, и ничто не может заставить меня не думать о ней... Должно быть, так и вы, Джина, тоскуете о своем муже...

- Итак, вы прониклись друг к другу симпатией?

Голос Рикардо вырвал Джину из воспоминаний, она растерянно посмотрела на него, с трудом приходя в себя.

- Прости? Ах, да. Да, можно сказать и так.

- И вам неожиданно стало интересно узнавать друг о друге все больше и больше...

- Да нет... Этого я сказать не могу. Он мало рассказывал мне о себе и своей личной жизни. Я уже говорила, он ни разу не упоминал о том, что у него есть пасынки. Да и Венецию не упоминал.

- Интересно, почему бы это?

- Это как раз понятно. Мне - понятно. Он слишком глубоко переживал смерть своей жены, и ему больно было вспоминать тот город, где они были так счастливы вместе. Я его хорошо понимаю.

- Значит, ты действительно потеряла мужа?

Она смотрела на Рикардо, совершенно не понимая, что он имеет в виду. Разум отказывался это понимать. А стальные глаза продолжали сверлить ее.

- Или это был небольшой изящный трюк, чтобы вызвать к себе дополнительную симпатию?

- Я не...

- Не понимаешь? Я хочу знать, действительно ли ты вдова. Или это просто часть спектакля?

Кровь отхлынула от лица Джины. Она физически чувствовала, как побелели ее губы. С трудом произнося слова, очень медленно и почти без интонаций, она произнесла охрипшим от боли голосом:

- Я очень хотела бы, чтобы все это оказалось, как ты говоришь, спектаклем. Изящным трюком. Однако, к сожалению, я действительно вдова. И я все рассказала тебе о своем муже.

- Да, ты была весьма словоохотлива. Можно сказать, говорила, не останавливаясь, но что из сказанного было правдой, вот что интересно.

- Все. До последнего слова. Впрочем, зная, кем ты меня считаешь, я даже не стану пытаться убеждать тебя в этом.

- Ну почему же. Выехав из Шварцвальда, я много размышлял и едва не изменил своего мнения о тебе. Все, что ты рассказывала, ЗВУЧАЛО очень убедительно. Я.., мои выводы противоречили очевидным фактам, но передо мной была и впрямь сама невинность...

Джина вспыхнула. Ярость заставила ярко запылать ее щеки.

- Факты?! Что ты несешь! Какие еще факты?! Да ты ничего обо мне не знаешь, ничего! Ты просто узнал, что Джон оставил мне наследство, и сразу решил, что перед тобой бессовестная шлюха, охотница за чужими деньгами. А как же может быть иначе? Все остальное ты просто подгонял под эту схему, не желая знать правду!

В тон Джине за окном оглушительно громыхнул гром, яркая молния на мгновение высветила замершие старинные дома на площади Кампо деи Кавалли. Гроза стремительно приближалась к городу, но в кабинете Рикардо Хоука она уже разразилась.

- О, разумеется, тебе хотелось бы уверить меня в собственной невинности, но, боюсь, я не подхожу на роль идиота!