Звездочет - Мишель Яффе

— Именно, — поморщившись, поддержал его синьор Корнелио. — Но нас интересует не то, что вы от кого-то слышали, а то, что испытали сами.

Креши украдкой бросил взгляд на Бьянку. Ему было бы легче рассказывать, если бы вокруг были одни мужчины или если бы она не так вызывающе смотрела на него.

— Дело было в понедельник вечером, на балу в честь ее помолвки. Я подошел поздравить ее и, возможно, помочь избавиться от некоторых кавалеров. Вы не поверите, когда узнаете, что она сделала! Она поднялась, взглянула на меня как на какого-то мерзкого грызуна и пошла прочь.

Бьянка разрывалась между желанием похвалить его за восхитительное самокритичное описание и попросить его повторить то, почему она решительно избегала его общества.

— Какое заключение вы делаете из этого, синьор Креши? — вмешался синьор Альвизе.

— Что ж, оно очевидно. — Он переступил с ноги на ногу, чтобы все могли оценить его массивные ноги и завидную стать, прежде чем обвинить Бьянку в том, что она не в состоянии оценить мужскую красоту. — Я заключил, что она ненавидит мужчин.

— Может быть, дело в том, что она плохо относится лично к вам? — серьезно переспросил синьор Корнелио.

Креши взглянул на него так, словно собирался вызвать его на дуэль, но поскольку дуэли были запрещены в Венеции законом, а судья несколько лет назад отпраздновал свое семидесятипятилетие, он передумал, вспомнив, что Корнелио Гримани обвиняют в слабоумии. Он решил, что это шутка.

— Это было бы смешно, если бы многие мои друзья не замечали за синьориной того же. К тому же у вас есть свидетельства этого парня про одежду.

Бьянка склонила голову набок и удивленно обвела взглядом судей. Заговорил синьор Архимед:

— Один из слуг из дворца Фоскари показал, что вы предложили ему крупную сумму в обмен на его одежду. Вы хотите увидеть его?

— Нет. Это правда. — Скрывать это обстоятельство не было нужды, да и затягивать процедуру ей не хотелось. Под ложечкой у нее засосало, где-то в желудке образовался ледяной комок, и казалось, что еще немного — и кровь застынет у нее в жилах. — Но какое все это имеет отношение к убийству Изабеллы Беллоккьо?

— Мы полагаем, что женщина, которая любит носить мужскую одежду, также имеет склонность играть мужские роли в жизни. Например, в постели, — заключил синьор Корнелио таким тоном, будто это было очевидно любому, и не только такому проницательному человеку, как он сам.

— Святая Тереза, но ведь это полная чушь! — воскликнула Бьянка, у которой от такого нелепого обвинения кровь в жилах мгновенно согрелась. — Если бы я ненавидела мужчин, то с какой стати мне носить их одежду и изображать мужчину в жизни? Кроме того, у женщины может найтись множество причин надеть мужское платье, помимо желания стать похожей на мужчину!

— Может быть, вы просветите нас на этот счет. — Синьор Корнелио снова вооружился своей лупой. — Мне приходят на ум несколько таких причин. Можете назвать достойную?

Бьянка поняла, что допустила ошибку. Если она признается, что раздобыла мужскую одежду, чтобы проникнуть в дом Изабеллы и выведать правду, ее вина будет косвенно доказана. Бьянка не сомневалась, что, если солжет, синьор Корнелио немедленно разоблачит ее.

— Мужская одежда удобнее, потому что дает большую свободу движения, — пошла она на компромисс и тут же задала собственный вопрос: — И все же, почему из того, что я якобы не люблю мужчин, следует, что я убийца?

— Это не доказывает, что вы убийца, — ответил синьор Альвизе. — Однако подтверждает, что вы были в любовной связи с Изабеллой Беллоккьо.

— Вы заключаете это на основании того, что я не была в любовной связи с Джулио Креши, верно? — Бьянка была озадачена.

Сравнение, проведенное между изысканной, грациозной куртизанкой и тонконогим отвратительным грызуном, показалось всем очень смешным. Любой из присутствующих, находясь в здравом уме и трезвой памяти, предпочел бы мертвую Изабеллу живому Джулио.