Звездочет - Мишель Яффе

Она искоса поглядывала на него, стараясь вспомнить, за что рассердилась на него сегодня днем — да и как вообще на него можно сердиться! Он был великолепен. Манжеты и ворот серебристо-голубой шелковой рубашки, которая так шла к его глазам, изящно выбивались из-под расшитой бархатной куртки. Она застегивалась двумя бриллиантовыми пряжками и доходила до талии, позволяя беспрепятственно любоваться его мускулистыми ягодицами, обтянутыми серебристо-черными бархатными лосинами. Бьянка почувствовала, как участилось ее дыхание, когда она прикоснулась к нему и позволила увести себя из комнаты.

Они спустились по первой лестнице, а затем Йен потянул ее к маленькой двери, которую Бьянка до сих пор не замечала. За дверью оказалась ярко освещенная свечами лестница, достаточно широкая, чтобы они могли подниматься по ней рука об руку. Она была оформлена в антично романском стиле, популярном в начале столетия: алые стены, фриз с изображением игривых сатиров и пышнотелых селянок. Бьянку потрясло и восхитило убранство, и Йену пришлось едва ли не силой тащить ее за собой наверх, пообещав, что самое интересное впереди.

Когда Йен распахнул перед ней дверь и пропустил вперед, она убедилась, что он не лукавил. Какая-то магическая сила перенесла их из дождливого ноябрьского вечера в залитый весенним светом прекрасный романский садик. Стены комнаты словно растворились, превратив ее в цветущий павильон. Бьянке казалось, что она вдыхает свежий аромат жасмина и слышит шелест листвы, тронутой теплым бризом.

— Где мы? — зачарованно вымолвила она.

— Это личная столовая бабушки и дедушки. — Йен с гордостью широким жестом обвел комнату. — Бабушка ненавидела зиму, и тогда дед пригласил из Рима самого Рафаэля, чтобы тот расписал для нее комнату, в которой всегда будет весна.

— Неужели мы все еще в вашем дворце? — Бьянка не могла прийти в себя от изумления.

Не отдавая отчета в том, что он вредит своей охране, Йен рассмеялся:

— Мы находимся между вашим и моим этажами, примерно под комнатами Роберто и Франческо.

— Что это? — вздрогнула и резко обернулась Бьянка, заслышав музыку, которая вдруг стала заполнять комнату.

— Волшебство, — тихо отозвался Йен, но его слова не были ответом на ее вопрос. Его заворожил образ прекрасной девушки, которая кружилась у него перед глазами, разметав пышные пряди волос, сияющих золотом в отблеске свечей. Платье лишь подчеркивает совершенство ее фигуры, темное золото парчи сливается с цветом медовых глаз, а белоголубые кружева создают чувственный контраст нежно-кремовой коже.

В этот момент Йен понял, что никогда не наступит тот долгожданный день, когда он перестанет хотеть ее, тянуться к ней, ощущать ее притягательную власть. И еще он понял, что не может испытывать таких чувств к убийце. Он начал верить в ее невиновность, но только теперь это стало для него неоспоримой истиной.

От этой мысли блаженное тепло разлилось по всему его телу, подвергая искушению вообще отказаться от обеда и сразу же перейти в смежную спальню. Однако своевольному телу не удалось взять верх над разумом, который убедительно советовал насколько возможно продлить этот тщательно спланированный вечер и сполна насладиться каждым его мгновением.

Бьянка обратила внимание на изысканно сервированный стол на возвышении в углу комнаты, напоминающей беседку, увитую цветущим жасмином. Белые цветки выглядели совсем как настоящие, и Бьянка хотела, прикоснуться к ним, но вовремя спохватилась.

— Можете потрогать — они настоящие. Бабушка любила жасмин, и я держу здесь эти цветы в память о ней.