Мятежница - Хизер Грэм

Элайна замерла от неожиданности. Но когда рука Питера оказалась у нее на груди, девушку охватило бешенство. Она изо всех сил ударила его коленом в пах. Питер вскрикнул от боли и, согнувшись, отступил на полшага. Воспользовавшись этим, Элайна размахнулась и ударила его сначала по одной щеке, потом — по другой.

— Не смейте делать мне грязных предложений, Питер, и ступайте вон отсюда! — крикнула она.

— Элайна! — прорычал он, все еще не в силах разогнуться. Ей показалось, что Питер вот-вот рухнет на пол и начнет биться в агонии. Неизвестно — от чего больше: от боли после удара коленкой или от того, что она не пожелала принять его предложение. Но Элайну это уже не трогало. Уважаемый всеми и богатый Питер О'Нил перестал для нее существовать. Воспользовавшись тем, что он еще не пришел в себя, она оттолкнула его, выскочила в коридор и, хлопнув дверью, побежала по сосновой аллее…

Глава 2

Йен услышал чей-то шепот у самого уха и легкое дыхание прямо в затылок. «Как всегда — на обычном месте», — усмехнулся он.

Молодые дамы уже давно поднялись на второй этаж. Теперь настала очередь солидных матрон оставить своих мужей в гостиной, где те допивали коньяк и докуривали сигары.

В затылок Йена дышала Лавиния Трехорн — приятная и остроумная тридцатилетняя вдовушка. Лоуренс Трехорн — ее старый, но очень богатый, а потому особенно горько оплакиваемый муж покинул этот мир несколько лет назад.

Йен решил в этот приезд непременно сообщить родителям о своем намерении обручиться с Райзой, красивой, уравновешенной, хорошо образованной и имеющей немало знакомых в среде военных. Питая к Райзе любовь и привязанность, Йен понимал, что это не временное увлечение, а потому не сомневался: их брак станет надежным и длительным. Даже — очень надежным и длительным. Скорее всего до конца их дней…

С Лавинией все было бы совсем иначе. Для этой женщины похоть естественна, как дыхание. А потому она не требовала от партнера никаких обязательств.

— В чем дело. Йен Маккензи? — промурлыкала она. Йен закрыл глаза. Обволакивающий запах мускуса, исходивший от Лавинии, всегда сводил его с ума.

— Йен Маккензи! Извольте объясниться! «В чем?» — подумал Йен и тут же вспомнил, что Альфред Риппли, преуспевающий кораблестроитель из Тампы, подверг сомнению его последнее заявление. Кажется, оно касалось положения в стране. А вот чего именно, Йену не удавалось припомнить. Но возможно, Лавиния узнала о разговоре от самого Риппли? И теперь хотела услышать подробности? Что ж, может быть…

Его размышления были прерваны шепотом в другое ухо. Йен прокашлялся, затем помолчал несколько мгновений, ибо почувствовал на себе горящий взгляд еще одной пары женских глаз.

Лили…

Та женщина, что внизу, в гостиной, разливала коньяк… Экзотическая юная особа, весьма смуглая. К тому же в ней, кажется, соединилась негритянская, индейская и европейская кровь. Она презирала Лавинию и, как опытная прислуга, служившая здесь очень давно, постоянно старалась даже взглядом внушить Йену, что он не должен слепо доверять молодой вдове.

Йен выгнул бровь и выразительно посмотрел на Лили, как бы напоминая ей, что, хотя он еще и не женат, но ему уже больше двадцати одного и он способен устоять даже перед такой демонической женщиной, как Лавиния. Но вот притязания другого демона в юбке он отвергать не собирается…

Лили чуть сморщила нос. Она была свободной. В Симарроне вообще никогда не держали рабов. Дедушка Йена, привезший свою семью во Флориду, не переносил рабства и презирал рабовладельцев. На его плантации работали только свободные люди, которым платили за труд. И от этого Симаррон процветал.