Лабиринт - Кэтрин Коултер

Через несколько минут Куинлан, стоявший у телефона в дальнем конце комнаты, положил трубку и сказал:

– Машина была арендована неким Марлином Джоунсом. Он расплатился наличными, но при этом показал сотруднику агентства по прокату кредитную карточку, на которой было указано его имя, и предъявил водительские права.

– Мне это не нравится. – Лейси побледнела. – Очень не нравится. Но погодите, на фотографии-то наверняка был другой человек, ведь так?

– Фотография на правах была замусоленная и расплывчатая, но, поскольку права были на то же имя, что и кредитка, это не вызвало у сотрудника никаких подозрений.

– Джоунс. Марлин Джоунс. Эй, да ведь это серийный убийца, верно? – вскинулся Марвин-вышибала, который сидел за кофейным столиком и листал старый номер журнала «Экономист». – Я думал, что его держат в камере в Бостоне.

– Так оно и есть, – подтвердила Лейси. – Не далее как вчера я с ним разговаривала. Он действительно в камере, причем в тюрьме, где режим безопасности чуть ли не самый строгий из возможных. Во время нашей последней встречи он ударил в висок своего адвоката и вырубил того на месте. Когда мы ехали сюда, по радио в новостях передали, что первое, что Большой Джон Баллок сказал, придя в себя, было: «Я добьюсь освобождения этого маленького ублюдка, чтобы получить возможность убить его». После этого он опять потерял сознание. По мнению врачей, у него сотрясение мозга.

– Этот парень настоящий клоун, – сказал Куинлан.

– Я не думаю, что слова Баллока можно списать на сотрясение мозга, – возразила Лейси. – Уверена, что Большой Джон знал, что говорит.

– А я-то надеялась, что одним адвокатом станет меньше, – с кухни подала голос Салли. – Джеймс, иди сюда и помоги мне. Нам всем надо пообедать, уже почти пять часов.

– Пойду наловлю окуньков, – сказал Марвин, вставая. – Где удочки, Куинлан?

– А почему этот тип ударил своего адвоката? – спросила Салли у Лейси, шинкуя морковь и время от времени подъедая кусочек-другой.

– Адвокат приказал ему заткнуться, потому что Джоунс в разговоре со мной признал, что убивал женщин в Сан-Франциско. После этого Марлин словно с цепи сорвался. Очевидно, он терпеть не может грубые выражения – даже когда их произносит мужчина. Жаль, что, когда его брали, полицейские не пристрелили его на месте, – вздохнула Лейси. Потом она медленно встала и сказала:

– Пожалуй, мне лучше позвонить Джимми Мэйтланду. Боюсь, вся эта история ему очень не понравится.

* * *

Лежа на диване, Сэвич занимался штопкой. Чтобы чувствовать себя хорошо, ему нужно было самую малость: лежать спокойно, не дышать глубоко и – в те моменты, когда глаза его были открыты, – видеть перед собой Лейси Шерлок. Шерлок-Сэвич. Звучит в самом деле замечательно, подумал Диллон. Он никак не мог дождаться того момента, когда они останутся наедине и он сможет поцеловать ее. После чего он собирался сделать ей предложение, на этот раз уже в более удобоваримой форме.

Боль в ребрах, бедре и лодыжке была не такой уж сильной, но Сэвича раздражало, что, вместо того чтобы утихнуть окончательно, она то и дело возвращается, накатывая волнами.

Он почувствовал на щеке руку Лейси.

– Я принесла тебе таблетку обезболивающего, – сказала она. – Открой рот.

Сэвич повиновался. Вскоре боль настолько утихла, что он почти забыл о ней.

– Хорошее лекарство, – сказал он.

– Самое лучшее, – откликнулся Куинлан, – Прописано нашим любимым врачом.

– А, доктором Недом Брэйкером.

– Ну да. Он велел, чтоб ты позвонил ему, если нужно, чтобы он приехал и тебя осмотрел.

– Давайте позвоним, – сказала Салли. – Сэвич, ты в самом деле неважно выглядишь.

– Я чувствую себя лучше с каждой минутой, – сказал Дил-лон. – Нет, в самом деле. Я же не враг себе. Все в порядке.

– Ну что, может, съешь что-нибудь? Марвин поймал трех окуней, причем довольно крупных. Я их выпотрошил, а Салли зажарила.