Грехи отцов - Кэтрин Коултер

– Нет, не спала. И не собиралась. Я пишу для него речи и могу с полным правом сказать, что знаю свое дело. Мало того, я иногда пишу речи и для миссис Бледсоу, но заверяю вас: с ней я тоже не сплю. Понятия не имею, почему этот маньяк считает, будто у меня роман с губернатором, и в толк не возьму, какое ему до этого дело. Почему именно губернатор? Потому что я провожу много времени в его обществе? Потому что он влиятельный человек? Не представляю! Полиции Олбани так ничего и не удалось обнаружить. Однако там меня не считали лгуньей. Я даже встречалась с полицейским психологом, который посоветовал, как себя вести в случае новых звонков.

– По правде говоря, мисс Мэтлок, в Олбани вас тоже считают лгуньей. Сначала они воспринимали вас всерьез, но теперь… Однако продолжайте.

Значит, вот как? Он заявляет, что в глазах окружающих она обманщица, и тут же просит продолжать?!

– Что вы имеете в виду? – возмутилась Бекка. – Все так серьезно ко мне отнеслись!

– Поэтому наши детективы и послали вас ко мне. Они поговорили с коллегами из Олбани. Никто не смог обнаружить никакого маньяка. Все уверены, что ваша психика несколько нарушена. Может, вы безнадежно влюблены в губернатора и хотите таким образом привлечь его внимание?

– А, понятно. Думаете, это роковая страсть.

– Нет, разумеется. Это уж слишком.

– Слишком? Намекаете, что я вешаюсь губернатору на шею?!

Глаза психиатра гневно блеснули, и Бекка ощутила странное удовольствие оттого, что может дать себе волю и безнаказанно его дразнить.

– Повторяю, мисс Мэтлок, продолжайте, – процедил он. – Не стоит пока спорить со мной. Расскажите все до конца. Потом мы вместе постараемся определить, что именно происходит.

Размечтался! Неразделенная любовь к губернатору. Ну да, как же! Что за бред! Тем более что Бледсоу трахался бы с монахиней, если бы удалось залезть ей под одеяние. По сравнению с ним Билл Клинтон выглядит таким же добродетельным, как Эйзенхауэр… Или у Айка тоже были любовницы? Мужчины у власти всегда склонны к тайному разврату. Бледсоу исключительно повезло, что пока не напал на практикантку вроде Моники, которая отказалась сойти со сцены, едва всемогущий повелитель бросил ее, как надоевшую игрушку.

– Хорошо, слушайте дальше, – пробормотала Бекка. – Я уехала в Нью-Йорк, чтобы избавиться от этого психа. Я… ужасно боюсь его угроз. Кроме того, здесь живет моя мать, и сейчас она при смерти. Я хотела побыть с ней.

– Вы остановились в ее квартире?

– Да. Она лежит в больнице на Ленокс-Хилл.

– Что с ней?

Бекка попыталась ответить, но язык не повиновался. Она откашлялась и наконец выдавила:

– Она умирает от рака матки.

– Мне очень жаль. Так вы сказали, что этот человек последовал за вами? Бекка кивнула:

– Я увидела его впервые вскоре после приезда. На Мэдисон-авеню, около Пятидесятой улицы. Он шнырял в толпе справа от меня. На нем были голубая ветровка и бейсболка. Почему я уверена, что это был он? Не могу объяснить. Просто чувствую. Представьте, он точно понял, что я его узнала. К сожалению, я не успела как следует его рассмотреть. Только силуэт.

– И каков он?

– Высокий, стройный. Молод ли? Не могу с уверенностью сказать. Бейсболка прикрывала волосы, лицо было спрятано за огромными темными очками. Дешевые джинсы и ветровка, – перечислила Бекка и, помедлив, спросила:

– Все это я много раз говорила полиции. Зачем повторять?

Взгляд психиатра был достаточно красноречив. Врач хотел проверить, не приукрашивает ли она описание, достаточно ли точно придерживается деталей. Очевидно, он считал, что все эти живописные подробности – лишь плод ее больного воображения.

Бекка старалась держать себя в руках. Она ничем не подтвердит заранее поставленного диагноза.

Психиатр чуть замялся, и она мягко пояснила: