Сердце мое - Элизабет Лоуэлл (1997)

— Что, неужели тебе не понравилась Атакама? — удивилась Шелли.

— Эта пустыня — край очень дикий и суровый. Только камни, пески да ветер, И еще небо — такое огромное и пустое, что душа начинает болеть, даже если ты просто смотришь на него. И русла высохших рек, которые когда-то сбегали прямо в холодный океан… Пустыня без конца и края, тысячи квадратных миль песка и камня без малейшего островка жизни и растительности. Да, я полюбил Атакаму.

Он нежно поцеловал Шелли в губы. И, когда заговорил снова, она почувствовала тепло его дыхания.

— Однажды, когда я бродил по пустыне, я вдруг совершенно случайно обнаружил источник — совсем крохотный, размером с мой кулак. Вода в нем была холодной и чистой. И к камню рядом с этим источником льнуло крохотное растеньице с единственным цветком на тоненьком стебельке. Этот цветок был настолько хрупким и вместе с тем таким сильным, упорным и полным жизни, что я замер перед ним в благоговении. И просто сел рядом и долго-долго на него смотрел…

Кейн прижался губами к ее векам, все еще мокрым от слез.

— А когда наступила жара и цветок начал увядать под жгучими лучами беспощадного палящего солнца, я снял с себя шляпу и держал ее над ним, создавая тень, до тех пор пока не зашло солнце. А потом я улетел из Атакамы, чтобы быть рядом с единственным созданием на земле, которое казалось мне более прекрасным и удивительным, чем этот пустынный цветок. Чтобы быть с тобой, Шелли.

Нежно и бережно Кейн провел копчиком языка по се тонким губам, пробуя их тепло и сладость. А ояа тихонько гладила его но волосам, наслаждаясь их шелковистостью.

— Нет, Шелли, не бойся, тебе не придется все время странствовать, чтобы быть рядом со мной, — прошептал он. — Я вернулся, чтобы навсегда остаться с тобой.

— Ну уж нет, — рассмеялась она. — Я-то как раз против. Я хочу повидать мир — довольно сидеть в Лос-Анджелесе. Я больше ничего не боюсь…

— А чего тогда ты боялась раньше? Неужели меня?

— Нет, — спокойно ответила она. — Самой себя. На самом-то деле ведь я обожаю странствовать так же, как и ты сам. Если даже не больше…

Он рассмеялся, и в огромных его серых глазах задрожали веселые искорки.

— Я ведь всегда знал это, Шелли! Но боялся, что ты никогда так и не решишься самой себе в этом признаться…

— Но как ты мог об этом догадаться? — удивилась она. — Снова твоя интуиция?

— Да нет. Ты сама дала мне это понять…

— Когда же? И как?

— Когда купила вот это. — И он показал рукой на картину, изображающую бесконечное звездное небо, висящую сейчас над кроватью в спальне.

— Посмотри, — обратился он к ней, — любая заядлая домоседка, как ты изволила выразиться, от этого полотна просто пришла бы в ужас…

Шелли взглянула на бесконечные, кружащиеся в удивительном танце потоки звезд и галактик — вечную песнь, гимн, торжество всего неизвестного и непознаваемого.

Непознаваемого, как и сам Кейн.

— Да, ты прав, — согласилась она. — Я и впрямь боялась признаться самой себе в своей страсти и любви к путешествиям. Но все это только потому, что мне нужны были защита, безопасность, надежность…

— Я знаю, — тихо ответил он ей. — Поэтому-то я и вернулся…

— Но сейчас все уже по-другому, — возразила ему Шелли. — Теперь единственный дом, которого я по-настоящему хочу, — это жизнь вдвоем с тобой, это ты сам. Чтобы я могла все время быть рядом с тобой.

— Ты уверена в этом, Шелли? — Кейн старался казаться спокойным, но она видела, что это дается ему непросто.

— Может быть, нам нужен будет большой дом, когда появятся малыши. А может, и нет — все от них будет зависеть. — И она перевела взгляд с картины на человека, которого любила больше всего на свете. — Ты ведь хочешь, чтобы у нас были дети?

Он улыбнулся:

— Отгадай с трех раз…

— Вообще-то я думала, что ты поможешь мне тогда выкрасть Билли у Джо-Линн. — Шелли рассмеялась.