Новый Орлеан - Клейтон Мэтьюз

Эстелл Эндоу всю ночь почти не спала. Лишь несколько раз проваливалась в забытье на считанные минуты. Еще до того как парад Рекса приблизился к дому, на балконе которого она сидела в инвалидном кресле, все окрестности уже так и гудели слухами.

Незадолго до того как припозднившееся шествие достигло их квартала, к ней в крайнем возбуждении ворвался Донни Парке.

— Вы слышали, миссис Эндоу? На Кенел-стрит такая пальба была! Несколько человек перестреляли!

А на одной из платформ убили сенатора США!

Не дожидаясь ответа, Донни умчался прочь, оставив Эстелл наедине с жуткими предчувствиями, мучившими ее остаток дня и всю ночь. В страхе она ожидала известий от Френа, терзалась опасениями, что в любую минуту к ней нагрянет полиция. Однако ночью ее никто не потревожил, если не считать ее собственных беспокойных мыслей. Ей пришло в голову позвонить в полицию и осведомиться, что они сделали с ее мужем: арестовали или убили? Звонить, однако, она не стала. Если они не схватили Френа, такой звонок только возбудит их подозрения. В глубине души она, конечно, чувствовала, что с Френом произошло что-то ужасное. Никогда еще — во всяком случае, после того несчастного случая — не было такого, чтобы Френ не пришел домой.

В конце концов где-то посреди ночи она принялась обзванивать больницы. Не называя себя, интересовалась, не поступал ли к ним некто Френсис Эндоу.

Ни в одной больнице Нового Орлеана он среди пациентов не значился. В полном отчаянии она позвонила в городской морг. Там ей ответили, что ни о каком Френсисе Эндоу слыхом не слыхивали. Она почувствовала минутное облегчение, но затем подумала, что если Френ лежит в какой-нибудь больнице под усиленной охраной полицейских, то они отдали приказ никому не сообщать об этом ни под каким видом. Такое же распоряжение могли получить и в морге.

Всю ночь Эстелл оставалась в инвалидном кресле.

Она курила сигарету за сигаретой, впадая время от времени в дремоту. Она смогла бы сама, пусть и с трудом, перебраться в кровать, но была уверена, что не заснет.

К тому же пересесть утром в кресло ей бы без посторонней помощи не удалось. В холодильнике она нашла кое-какие продукты — сыр и холодное мясо. Приложив немало усилий, Эстелл все же сумела сделать пару бутербродов. И съела их без всякого аппетита.

Время от времени она принималась плакать то от жалости к самой себе, то в страхе за Френа.

Сигареты у нее кончились еще задолго до рассвета. Она заставила себя дождаться первых лучей солнца и только потом позвонила в колокольчик, вызывая наверх Донни. У нее оставалась одна-единственная десятидолларовая банкнота, и Эстелл вручила ее Донни, наказав купить Две пачки сигарет и утреннюю газету, а на сдачу — какой-нибудь соус к бутербродам. Донни не скрывал своего любопытства по поводу необычного в это время отсутствия Френа, но говорить ему по этому поводу Эстелл ничего не стала. После того как парнишка ушел, она подумала, что эта его неосведомленность даже обнадеживает.

Если Френ арестован или убит, во Французском квартале об этом еще не слышали. Ведь Донни Парке все сплетни обычно узнавал первым.

Когда Донни вернулся с покупками, Эстелл с жадностью схватилась за газету. Она выяснила, что во время вчерашнего парада Рекса были убиты двое — чернокожий революционер и профессиональный футболист Брет Клоусон. Цитировалось заявление властей о том, что смерть Брета Клоусона была случайной и наступила в результате покушения на жизнь сенатора Мартина Сент-Клауда. Полиция также упомянула о задержании подозреваемого, однако имя его либо иные подробности сообщить отказалась.

Френ, это точно Френ! Значит, он жив. В противном случае они бы сообщили о его смерти, ведь правда?

Когда ненадолго до полудня раздался стук в дверь, Эстелл ни на секунду не усомнилась, что это полиция.

Однако, открыв дверь, она обнаружила за ней вместо толпы полицейских невзрачного мужчину средних лет с обшарпанным портфелем в руках.