Любовь бессмертна - Бертрис Смолл

Старательно сохраняя бесстрастное выражение лица и глядя при этом на Фиону, Энгус стащил сапоги, чулки и штаны и, отбросив их в сторону, выпрямился. Ресницы Фионы чуть дрогнули, но с губ не сорвалось ни звука. Он отвернулся, чтобы погасить все свечи, кроме той, что стояла у кровати.

«Можно ли называть мужчину прекрасным?»— гадала она про себя. Ноги у Энгуса были длинными и стройными, ягодицы — округлыми и упругими.

Он подошел к кровати и лег рядом. Фиона снова мельком увидела его мужскую плоть, выглядывавшую из поросли завитков, таких же черных, как и у нее. Энгус проследил за ее взглядом.

— Ты снова испугалась, девушка? — тихо спросил он. — Тебе нечего бояться. Он храбрый парнишка, мой Горди, и подарит тебе блаженство, как только поближе с тобой познакомится К его невероятному изумлению, Фиона протянула руку и коснулась налитой силой плоти. Глаза девушки сверкнули любопытством.

Энгус от неожиданности дернулся, и Фиона серьезно спросила:

— Тебе больно, когда я дотрагиваюсь до него?

— Нет.

— Почему же ты вздрогнул?

— Не думал, что девственницы настолько любознательны.

— Значит, при виде твоего Горди они в ужасе бегут? Ее пальцы чуть сжались, и Энгус шумно сглотнул.

— Не помню, — едва выговорил он. Кажется, он сейчас лопнет под ее нежными, но неодолимо возбуждающими ласками. Ее смелость окончательно сбила его с толку. Нет, он не желал, чтобы она визжала и тряслась от ужаса, но разве невинная девушка не должна испытывать некоторое почтение к мужскому органу? Всего несколько секунд назад она сомлела при одном его прикосновении, а теперь работает пальцами так искусно, как поднаторевшая в своем деле шлюха! Следовало бы поставить ее на место, однако Энгус видел, что ею движут наивность и любопытство. Она наверняка понятия не имеет, как должна себя вести в подобной ситуации приличная девица.

Энгус поспешно стиснул запястье Фионы, сообразив, что больше ему не выдержать.

— Довольно, девочка. Твое прикосновение обжигает, словно пламя.

Он толкнул ее на подушки и принялся осыпать поцелуями. Но Фиона отстранила его.

— Покажи, куда он должен войти, — потребовала она.

— Иисусе! — взорвался Энгус. — Неужели в тебе нет ни крупицы скромности, девушка? Разве можно так грубо говорить о подобных вещах с мужчиной?

— Мне не нравится неопределенность, — призналась Фиона. — Ты целуешь и ласкаешь меня, однако я не в силах вынести неизвестности! Почему бы тебе не взять мою невинность и не покончить с этим раз и навсегда?

Значит, она все-таки боится!

Теперь ему все стало ясно. Но ведь она снова поклянется, что не трусит!

Он накрыл ее своим телом и осторожно коснулся щеки.

— Когда мужчина и женщина должны слиться в одно целое, о спешке не может быть и речи, девушка. Особенно если это происходит впервые. Они должны пылать единым огнем. Поверь, ничего чудеснее на свете нет!

Он слегка дотронулся губами до ее губ, полуприкрытых век, зарылся руками в массу густых локонов, вдыхая аромат свежести.

Фиона нервно заерзала, точно необъезженная кобылка.

Почему его голос звучит так напряженно? Почему ее груди ноют, а соски набухли?

Казалось, весь мир для нее сосредоточился в этом человеке. Фиона закусила губу, чтобы не закричать, и зажмурила глаза, по-детски пытаясь отгородиться от своих страхов, однако мужской запах будоражил воображение, лез в ноздри: терпкий, возбуждающий, взывавший к чему-то дикому и неукротимому в душе Фионы. Ее руки медленно скользнули по его плечам.

Энгус снова поцеловал девушку, но на этот раз нежно приоткрыл ее губы своими и, вторгшись языком в рот, отыскал ее язык. Фиона затрепетала, когда он начал неспешный чувственный танец, переплетая ее язык со своим в самом первом любовном соитии. Она вздохнула и выгнулась, стараясь вжаться в его тело.