Королева - Шарон Сэйл

— Я не виновата, — ответила Ленора, внезапно испугавшись. А что, если эта глупая женщина расшиблась? Надо поскорее оправдаться.

— Да! Это все ты! — закричал Уилл.

Присутствующие вздрогнули от его крика. Пятясь из комнаты, он указывал дрожащим пальцем на бабушку. Лицо его исказилось от возмущения.

— Это ты виновата, ты. Ты плохо говорила о Квин. Ты обидела ее. Я ненавижу тебя! Ненавижу! — кричал Уилл.

— А, вот видите! — взорвалась Ленора. — Она уже успела настроить его против меня. Что я говорила тебе, Аллен? Им нельзя жить рядом с этой женщиной. Они должны жить с нами, как и прежде. Только мы можем дать им…

Коди тоже взорвался:

— Черт бы тебя побрал, женщина! Заткнись сейчас же! — Он бросил умоляющий взгляд на тестя. — Аллен, ради Бога, уведи ее отсюда.

Аллен словно только этого и ждал. Он вскочил, оставив Квин заботам тех, кто ее любил, схватил жену за руку и, несмотря на протесты, поволок из комнаты.

Коди взял Квин на руки и понес к софе.

— Донни, принеси мне мокрое полотенце, — попросил он, убирая с бледного лица Квин прилипшие кудри. Сын бросился выполнять поручение.

— Джей-Джей с Уиллом, сходите на кухню за веником и совком и уберите с пола осколки, пока кто-нибудь не порезался.

Слезы катились из глаз Джей-Джея, когда он, склонившись над Квин, грязной рукой гладил ее по щеке. Он так и не успел вымыть руки.

— Она умирает? — в страхе прошептал он. Сердце Коди упало: конечно же, они так и подумали. Последний раз они видели свою мать в гробу во время похорон. Она была такой же неподвижной… и такой же бледной.

— Нет, сынок, нет. У нее обморок. У женщин это иногда бывает. С ней ничего не случится.

— Клянешься?

— Клянусь, — ответил Коди. — А сейчас беги за веником. Квин будет довольна, что ты помог убрать.

На лице Джей-Джея мелькнула слабая улыбка. Услышав, что Квин скоро поправится, он кинулся выполнять поручение отца.

Коди гладил Квин по лицу.

— Любимая, и чего только ты не натерпелась от моей семьи. — И тут ему в голову пришла ужасная мысль, стало так страшно, что он побоялся высказать ее вслух: «Достаточно ли ты меня любишь, чтобы в один прекрасный день не купить билет на автобус?»

В комнату вбежал Донни с мокрым полотенцем. Отдав его отцу, он сел на краешек софы и молча наблюдал за происходящим. Щеки его горели от возмущения, голубые глаза были широко раскрыты.

Как и отец, он был возмущен несправедливостью бабушки по отношению к Квин. Он вспомнил сказку о трех маленьких дочерях картежника и о том, как они тяжело жили. Он не дурак и сразу понял, что Квин рассказывает о себе, но этот рассказ ничуть не умалил ее достоинств в его глазах.

Поразмыслив над рассказом, Донни стал воспринимать ее как спасительницу. Квин спасла своих маленьких сестер от голодной смерти, а может, от чего-то еще… Затем она спасла его самого и его братьев от приюта.

Сжав кулаки, Донни увидел, что отец приложил мокрое полотенце ко лбу Квин, и тут же поклялся про себя впредь не допускать подобного. Если хоть кто-то посмеет… он об этом горько пожалеет.

— Квин, любимая… ты слышишь меня?

Коди говорил с такой теплотой и нежностью, что его голос постепенно проник в сознание Квин. Она потихоньку начала приходить в себя.

Квин еще не открыла глаза, а Коди уже понял, что она очнулась: подбородок ее задрожал, из глаз покатились слезы.

Коди наклонился к ее руке, с нежностью пожал ее, борясь с желанием схватить Квин и убежать куда глаза глядят, чтобы больше не возвращаться сюда. К сожалению, это невозможно по многим причинам.

Одна из причин сидела на краешке софы и внимательно следила за каждым его движением. Не было сомнений, что Донни не позволит ему и до двери дойти с Квин на руках. Он был настоящим сыном своего отца.

— Папа, с ней ничего не случится?

— Нет. Почему бы тебе не приглядеть за Уиллом с Джей-Джеем? Квин понадобится время, чтобы прийти в себя.