Единственный шанс - Шарон Сэйл

— Тебе не следует его сейчас видеть. А кроме того, девочка, ты сама выглядишь как черт знает что. Тебе надо…

— Домой я не поеду. Я не оставлю его. — Последние слова Маркус едва расслышал, потому что она закрыла лицо руками, пряча слезы. — Я не могу.

— Ну что ты, у меня и в мыслях этого не было, откликнулся Маркус. — Вот, держи! — Он протянул ей две связки ключей. — Я снял для тебя номер в мотеле через дорогу, там — чемодан с чистой одеждой, твоя машина припаркована на стоянке.

Маркус вздохнул, внезапно засмущавшись, потому что дочь порывисто обняла его за шею.

— Спасибо, Маркус, — прошептала она, потом отстранилась, смущенная не меньше, чем он, внезапным порывом чувств. Столь искренние эмоции были несвойственны им при общении, но в данный момент это произошло непроизвольно.

Дженни взглянула на пластиковую бирку ключа от номера мотеля и двинулась из холла к выходу.

Маркус и Генри с болью смотрели ей вслед. Но боль у каждого была своя. Генри Томас любил ее как дочь…

А для Маркуса Тайлера она была дочерью, которую он не умел любить.

В городской больнице Тайлера Дженни стала своим человеком.

— Как он чувствует себя сегодня? — спрашивала она, подходя утром к регистраторше отделения интенсивной терапии.

— По-прежнему, — отвечала сестра. — С каждым днем он выглядит немного лучше и уже может дышать самостоятельно. Шрамы от операции заживают благополучно. К счастью, нет мокроты в легких. Вы знаете, она часто появляется при сильных повреждениях, когда пациент остается недвижим!

Дженни кивала. Она уже слышала об этом раньше.

— Что еще?

— Больше ничего… В сознание до сих пор не приходил. — Почувствовав, что пора сказать что-нибудь ободряющее, сестра добавила:

— С такой травмой головы, как у него, это обычное дело. Но каждый день, когда мы переставляем иглы, я жду, что он в любой момент откроет глаза и спросит, что мы с ним делаем.

— Я тоже этого жду, — ответила Дженни, после чего поспешила к постели Ченса. Она не хотела терять ни секунды из того драгоценного времени, что было ей отведено на посещение.

— Привет, мистер, — прошептала девушка и легонько коснулась губами его колючей щеки. — Прошу прощения, но тебе пора побриться.

Она разговаривала с ним обычным голосом, так, как привыкла делать это с первого дня после несчастного случая. Дженни убедила себя, что Ченс может ее услышать и как-то сообщит об этом, если будет в состоянии вытерпеть боль. Потом, как обычно во время каждого своего посещения, взяла в руки его безжизненную ладонь и принялась осторожно гладить и массировать каждый палец, стараясь не задеть иголки, воткнутые в вены.

Она рассказывала о Генри, о ранчо… о смешном неуклюжем жеребенке, который пытается гоняться за старым котом, живущим в амбаре… Обо всем, что приходило в голову. И эти разговоры, поглаживания, массаж, прикосновения были направлены на то, чтобы он, хотя бы на подсознательном уровне, понимал, что Дженни с ним рядом.

Вся ее жизнь зависела от этого человека. Он был для нее всем. Девушка не представляла своего будущего без любимого. Ченс должен поправиться! И они будут вместе.

Только одного Дженни не могла объяснить — почему он не позволил подарить то, что принадлежало только ему.

«Почему, Ченс? — думала она. — Почему ты держал меня на расстоянии вытянутой руки? Единственное, о чем я мечтаю, — оказаться в твоих объятиях. Что ты скрываешь от меня… и от себя? Почему не подпускаешь к себе?»

Там, где до сих пор существовали только тишина и мрак, появился звук. А вместе со звуком — боль! Выворачивающая наизнанку, пронизывающая до костей боль.