Скарлетт - Александра Риплей (1992)

А как насчет домов, которые она строила? Она совсем не знала об этом. Ей надо будет самой проверить и убедиться, что строители все еще пользуются лесом Эшли. Нужно будет удостовериться, что с Эшли все в порядке. И с Бо. Она обещала Мелани.

Когда она покончит с Атлантой, то поедет в Тару. И, пожалуй, все, потому что как только Уэйд и Элла узнают, что поедут домой с ней, они просто загорятся этим желанием. Было бы так несправедливо их дразнить. Прощание с Тарой будет сложнее всего. Лучше это сделать быстро. Тогда прощание не будет столь мучительным. О, как она тосковала по Таре.

Корабль вошел в устье Саванны, оставались уже последние мили до города, но этот последний отрезок пути, казалось, они будут плыть вечно. Чтобы пройти по каналу, судно предстояло взять на буксир. С Кэт на руках Скарлетт ходила от одного края палубы к другому, пытаясь получить удовольствие от восхищения ребенка, увидевшего неожиданно взлетевших в небо болотных птиц. Они уже почти дома, а корабль все плывет и плывет. Она хотела видеть Америку, слышать ее голоса.

Наконец показался город и доки.

— Послушай, Кэт, послушай, как поют. Эти песни поют негры, это наш Юг, ты чувствуешь солнце? И так будет изо дня в день.

Ничего не изменилось на кухне Морин, как ничего не изменилось в семье. Та же привязанность, тот же рой детей. Мальчику Патрисии был почти уже год, а Кэт была беременна. Ритм жизни большого дома мгновенно захватил Кэт в свои объятия. Она с любопытством взирала на других детей, дергала их за волосы и подставляла свои.

Скарлетт наполнилась ревностью. «Кэт не будет по мне скучать, я не вынесу разлуки с ней, но я ничего не могу поделать. Слишком многие в Атланте знают Ретта и могли бы ему о ней рассказать. Я лучше убью его, чем позволю ее у меня забрать. Я не могу взять ее с собой. У меня нет выбора. Чем раньше я поеду, тем раньше вернусь. Я привезу ее братика и сестричку. Это будет для нее подарком».

Она отправила телеграмму в контору дядюшки Генри Гамильтона и Пеней, в дом на Пилтри-стрит. Затем двенадцатого мая села в поезд, следующий в Атланту. Скарлетт была взволнована и одновременно обеспокоена. Она так долго отсутствовала, за это время все могло произойти. Но не стоит мучиться. Скоро она и так многое узнает. Она будет наслаждаться лучами горячего солнца Джорджии и изысканностью своего туалета. На корабле ей пришлось быть все время в трауре, но сейчас в своем изумрудного цвета ирландском платье она просто сияла.

Но Скарлетт успела позабыть, какими грязными были американские поезда. Плевательницы, находившиеся в каждом конце вагона, вскоре наполнились окурками, от которых исходило зловоние. Не проехал поезд и двадцати миль, как боковой проход в вагоне был завален всяким мусором. Какой-то пьяный зацепился, шатаясь, за ее сиденье, и тут Скарлетт неожиданно осознала, что одной ей ехать не придется. «И кто смеет двигать мой саквояж и садиться рядом! В Ирландии такого не бывает. Первый класс — это первый класс. Никто не вторгается к тебе и не побеспокоит тебя». Она развернула перед собой местную газету и прикрылась ею как щитом. Ее милое льняное платье уже успело помяться и стать грязным.

Гул железнодорожного вокзала Атланты и крики бесшабашных кучеров заставили сердце Скарлетт сильнее забиться от волнения, и она забыла про грязь, сопровождавшую ее всю дорогу. Сколько жизни здесь было во всем, сколько нового. Скарлетт увидела дома, которых раньше не было, новые вывески на старых магазинчиках. Везде царили шум и толчея.

Сидя в кэбе, она то и дело выглядывала в окно, чтобы посмотреть на Пилтри-стрит, обнаружив, что для владельцев домов наступили лучшие времена. У дома Мерриуэзеров была новая крыша, а дом Мидов был перекрашен. Все выглядело не так ветхо, как тогда, когда она уезжала полтора года назад.

И вот — ее дом!